ЖЕЛАНИЕ ЗАБОТИТЬСЯ О КЛИЕНТАХ Одна из повторяющихся проблем, с которой я сталкивался не только…

ЖЕЛАНИЕ ЗАБОТИТЬСЯ О КЛИЕНТАХ

Одна из повторяющихся проблем, с которой я сталкивался не только в социальной работе, но и в психотерапии и психоанализе, была связана с моим желанием щедро тратить свое время и мои благие намерения на всех, за кого я нес ответственность. Но я не буду утверждать, что все это было порождено альтруизмом. Думаю, что многие из нас, чьи профессии связаны с оказанием помощи, могут быть движимы желанием обеспечить лучший опыт для тех, кто менее удачлив, чем мы сами. В то же время это может быть связано с нашим желанием понравиться и с удовольствием, которое мы получаем, чувствуя себя хорошими при оказании помощи другим. Личный интерес можно обнаружить в большей части того, что мы делаем.

Спустя годы я пришел к убеждению, что ахиллесовой пятой для многих из нас в социальной работе, а, возможно, также в пси хотерапии и психоанализе, является наше желание быть «лучшим родителем». Кроме того, есть некоторые школы анализа, в которых понятие «корригирующего эмоционального опыта» продолжает оставаться ведущим ориентиром в клинической практике. Проблема этого стиля анализа, или терапии, стремящейся к обеспечению исцеляющего опыта, заключается в том, что в доказательство приводится предположение, что, пациенты, видимо, становятся лучше благодаря «хорошему опыту».

Пациенты могут начать чувствовать себя более уверенными, более позитивно оце нивать себя и, кажется, так или иначе становятся более успешными. Аналитики или терапевты, следовательно, могут поздравить себя с выгодами, вытекающими из данного стиля работы, и нельзя от рицать, что некоторая польза действительно очевидна. Но, с другой точки зрения, напрашивается вопрос: насколько радикальными и насколько продолжительными могут быть такие изменения?

Мне понадобилось много времени в работе с клиентами, а позд нее с пациентами, чтобы понять, как важно сказать «Нет» или суметь установить границы там, где они необходимы. И это часто более продуктивно, чем делать слишком много для других, как иногда происходит в социальной работе, или предполагать, что пациенты могут выиграть, если аналитик полностью окружит их заботой. Я, как и многие другие, хотел нравиться людям. Так случилось, что мой первый психотерапевт не помог мне избежать этого, у нее, кажется, была та же проблема. И только когда я оказался в анализе с аналитиком, который не испытывал подобных затруднений, я на чал искать свой путь за пределами ограничений.

Я, несомненно, вынес некоторую выгоду из опыта общения с людьми, которыми я восхищался. Как во время моей службы в армии, так и во время работы помощником каменщика в Шеффилде я обнаружил, что люди работали со мной или для меня намного более охотно, если они чувствовали, что нравятся мне. Опыт по добных особых отношений может быть ценным для человека, получающего особое внимание, и, тем не менее, зачастую вносит мало изменений во внутренний мир этого человека или в глубинные уровни его представления о самом себе, а также самооценку.

Во время работы с условно осужденными я все еще был очень
увлечен идеей, что можно изменить людей через связь, т. е. если
кто‑то будет обращаться с ними лучше, чем с ними обращались пре жде. Теперь я могу видеть, какими, должно быть, поверхностными были эти изменения, в сравнении с тем родом изменений, которые становятся возможными при психотерапии и психоанализе. Я при шел к заключению, что «пройти лишнюю милю» может означать скорее «рассмотреть это вместе с пациентом», пройти с пациентом через самое худшее, позволяя использовать себя для отражения самого худшего во внутреннем мире пациента, чем пытаться обе спечить некоторый лучший, но поверхностный опыт.

С проблемой «самооценки посредством связи» я столкнулся в моем первом учебном аналитическом случае. У этой пациентки из бедной рабочей семьи была большая проблема с самооценкой. Она была замужем за профессором, на некоторое время она по чувствовала себя поднятой выше благодаря своей связи с ним. Она стала «женой профессора». Тем не менее, постепенно она пришла к заключению, что другие относятся к ней хорошо только из‑за этой отраженной славы, тогда как ей самой казалось, что на самом деле она не заслуживает такого почтения. Она ощущала себя ниже своего мужа, по‑прежнему, ощущая себя как бы никем. Эта пациентка оставила своего мужа и стала жить с сантехником, который раньше приходил чинить ванную.

Теперь уже он чувствовал себя на высоте благодаря своей связи с женой профессора, и, следовательно, она теперь могла чувствовать себя выше него. Она начала чувствовать себя кем‑то. Потом нам пришлось много работать над ее подлинным восприятием себя до тех пор, пока она не смогла начать находить ценность в самой себе, по сравнению с прежним оцениванием себя по связи или по контрасту с другими людьми.

Приведу некоторые примеры, иллюстрирующие мое исходное нежелание выходить за пределы идеи «лечения через связь». Джеймс получил условное наказание за серьезное правонарушение, за которое он мог заработать, как минимум, два года тюрь мы. Во время условного заключения он делал некоторые успехи в жизни и стал подходить к своим обязанностям по отношению к жене и ребенку более серьезно. Затем он совершил другое право нарушение, менее серьезное по сравнению с тем, за которое он был осужден условно. В этот раз он украл деньги из автомата по продаже сигарет. Он был заключен в тюрьму в г. Мидлэндс.

Я чувствовал, что Джеймсу надо было позволить и дальше развивать тот прогресс, которого он уже добился, но его могли посадить в тюрьму по обвинению в первом преступлении, таковы правила отбывания условного наказания. Поэтому я решил при сутствовать на дальнейших судебных слушаниях, чтобы лично представить свой отчет. Так как я сам собирался присутствовать в суде, свой отчет я не отослал. К несчастью, за день до судебного заседания мне проводи ли какое‑то лечение у стоматолога и что‑то пошло не так. Удаление зуба не удалось, его корень ушел в полость. Мне сказали, что я не медленно должен идти в стоматологическую клинику для удаления корня. Но тогда я бы не смог попасть на судебные слушания, что стало бы катастрофой для Джеймса.

Я решил отложить лечение и выехал в Мидлэндс накануне вечером, чтобы наутро попасть на судебное заседание. Однако на следующее утро у меня начались сильнейшие боли, рана в моей челюсти была инфицирована. Я выглядел совершенно больным, что было замечено Джеймсом, и я рассказал ему о случившемся. В суде я выступил с личным заявлением в дополнение к своему отчету, и Джеймсу было разрешено и дальше отбывать свой срок условно. Как только я вернулся в Лондон, меня госпитализировали и на следующий же день прооперировали. Когда я отошел от ане стезии, у моей постели я увидел Джеймса. Он позвонил в судебную администрацию по условным наказаниям, чтобы выяснить, как я себя чувствую. Услышав, что я нахожусь в госпитале, он настоял, чтобы ему сообщили, в котором именно. Приехав в больницу, он проигнорировал все запреты медицинского персонала, пытавшегося объяснить ему, что если он собирается навестить меня, то это нужно делать в отведенные для посещений часы. Вместо этого он самостоятельно отыскал путь в мою палату и сел, отказываясь уйти, пока я не приду в себя. Он пришел сказать мне «спасибо» за то, что я был столь настойчив в своем желании спасти его от тюрьмы.

Я привел этот пример, так как могло показаться, что для Джеймса этот опыт был очень важен, и я убежден, что так оно и было. Он получил новое чувство, что его воспринимают всерьез, и, несомненно, выиграл от этого. Но для меня этот случай не стал полезной моделью в смысле обучения. У меня появилось чувство, что только благодаря таким экстраординарным шагам, предпринимаемым нами по отношению к нашим пациентам, мы становимся в состоянии добраться до чего‑то важного для них. Даже если это и действительно так, остается вопрос, как далеко может заходить такой опыт?

Если мы действуем в рамках явно «опекающей» манеры, мы мо жем прийти к тому, что нас будут рассматривать как исключение, «не такими, как другие люди», не такими, как более обычные люди, облеченные властью, по отношению к которым правонарушители часто вырабатывают глубокое недоверие и неприязнь. Но насколько сильно меняется их внутренний мир, где к власти чаще относятся с подозрением? Хороший опыт, который мы предоставляем, может с готовностью отделяться ими от обычного способа видения мира и рассматриваться не имеющим отношения к реальности, с которой они привыкли иметь дело. Я полагаю, нам нужно многому поучить ся в вопросах данного рода.

Патрик Кейсмент — Обучение у жизни: Становление психоаналитика.