СОМАТИЧЕСКИ ОСЛАБЛЕННЫЕ ДЕТИ (АСТЕНИЗИРОВАННЫЕ)
В отличие от взрослых, которые могут отдыхать, сколько им заблагорассудится, дети работают над собой каждый день, так что утомляемость тормозит развитие. Если силы восстанавливаются, то за время каникул или еще как-нибудь ребенок в состоянии догнать сверстников, если такой возможности нет, приходится мириться с более скромной позицией, чем раньше. Естественно, это влечет за собой проблемы психической средовой адаптации, так как родители и учителя тоже должны приноравливаться к изменившимся условиям, а мы прекрасно знаем, что взрослых, готовых считаться с обстоятельствами, гораздо меньше, чем тех, кто готов насмерть стоять на давно утраченных позициях и приносить жертву за жертвой на алтарь собственных иллюзий.
При педагогической толстокожести воспитателей (родителей и учителей), когда требования «подтянуться» игнорируют реальные возможности ребенка, тому приходится либо искать способы достучаться до взрослых, либо уйти в мир воображения, постепенно отчуждаясь от психологически неподъемной ситуации. Чем раньше начинаются проблемы, тем вероятнее ипохондрическая перестройка отношений, чем позже, тем отчуждение от реальности в мир воображение встречается чаще.
Паттерн. Обида на взрослых, которые не хотят вникать в обстоятельства, а лишь настаивают на достижениях. Ожидание неудачи. Страх очередных порицаний.
Драйв. Поиск понимающей и сочувствующей среды.
Защита. Уход в мир воображения с одухотворением игрушек, животных или неких отвлеченных образов, мистическая ориентация фантазий.
Наиболее уязвимым возрастом является отроческий, когда требования и ожидания начинают давить со всех сторон и статус «тихого дурачка» нависает над формирующейся личностью. В таких обстоятельствах отрыв духовных ценностей от социальной реальности вполне ожидаем.
При сочетании с умственной отсталостью в условиях педагогической депривации астения усугубляет чувство безнадежности и рано выключает волю из борьбы за достойное место в коллективе. Враждебность к культу-ре, от лица которой родители и учителя выставляют свои требования, уходит глубоко в мотивы поведения.
При сочетании с невропатичностью ипохондрические страхи появляются вполне закономерно и закрепляются как способ избежать давления со стороны родительских амбиций.
При сочетании с ретардацией личностного развития вполне логично удерживать инфантильное мироощущение с регрессом до статуса, который позволяют обстоятельства.
При сочетании с минимальной мозговой дисфункцией истощаемость побуждений становится ведущим компонентом поведения, когда любое проявление активности быстро окрашивается раздражением и слезами с гневливой истероидностью.
В целом преобладает тенденция защититься уходом от напряжения и отказом от борьбы (достаточно эффективный способ подняться над ситуацией), что способствует формированию психологии аутсайдера, чей внутренний мир оберегается от любой интервенции со стороны.
Изоляция позволяет долго скрывать утомляемость от столкновения с требованиями системы, когда родители берут на себя много работы вместо ученика. При этом их собственная невротическая предрасположенность незаметно «перетекает в психику» ребенка, усиливая психологический барьер с реальностью.
Паттерн. Стремление при любом неблагоприятном воздействии прятаться в скорлупу семейных отношений закрепляет тревожные опасения, индуцированные родителями, как собственные.
Драйв. Эмансипация, неотвратимая для подростка, будучи лишена возможности экспериментировать в социальном пространстве, реализуется в рамках устоявшихся семейных отношений как враждебность к близким, напоминая аутизм.
Защита. Комбинация внутренних смыслов поведения, продиктованная воображением, стиснутым узким социальным пространством, выглядит как утрированный индивидуализм.
Наиболее уязвимый возраст, когда подспудные изменения статусных ориентаций всплывают на поверхность, – переход от отрочества к подростковой отчужденности.
В сочетании с умственной отсталостью «наведенная невропатичность» становится индивидуальной характерологической чертой.
В сочетании с невропатичностью ипохондрическое развитие личности в целом весьма вероятно.
В сочетании с ретардацией личностного развития регресс к инфантильному мироощущению встречается довольно часто.
В сочетании с минимальной мозговой дисфункцией раздражительная слабость, совершенно неприемлемая в школе и среде, усиливает влечение в семью как экологическую нишу.
В целом страх оказаться вне тепличной обстановки, где созрели устойчивые невропатические комплексы, закладывает основы психологии отщепенца, чьи взгляды на жизнь отличаются от общепринятых не без враждебности, замешенной на тревожных опасениях относительно происходящего в социальной реальности.
Астенизированные дети страдают от запущенности больше всех из-за своей беззащитности (среда не склонна покровительствовать слабым). В каком бы возрасте ни появилась повышенная утомляемость, она обязательно вызывает чувство страха (в природе больной ищет нору).
Паттерн. Обида на семью и систему, которые не могут защитить от среды.
Драйв. Найти покровительствующего человека или компанию, где можно было бы не чувствовать изматывающего ожидания агрессии.
Защита. Зацепиться за статус убогого, покушение на которого было бы недостойным для сильных, а покровительство выглядело хорошо.
Наиболее уязвимы дошкольный и младший школьный возраст, когда социальная стихия в неконтролируемом детском сообществе еще очень жестока в своей близости к природе (безжалостной и целесообразной).
В сочетании с умственной отсталостью астения усиливает чувство беззащитности и стремление уйти в экологическую нишу под чье-то покровительство любой ценой.
В сочетании с невропатичностью астения способствует появлению и закреплению таких расстройств, как энурез, логоневроз, ночные страхи, в возрасте, когда обычно они детьми изживаются.
В сочетании с ретардацией личностного развития инфантильное, как способ защиты, удерживается до последней возможности.
В сочетании с минимальной мозговой дисфункцией астения у запущенных детей лишает их каких-либо надежд на успехи в школе, обрекая на отчуждение, чаще всего приводящее к деперсонализации (среда не склонна принимать детей такого склада).
В целом формируется психология изгоя, если и цепляющегося за социальный статус, то исключительно в качестве сателлита своего покровителя. Оставшись же один на один с социальной средой и обществом, люди такой судьбы, выжившие в обстановке гнетущего страха, испытывают чувство враждебности, под покровом смирения готовое прорваться наружу самым неожиданным образом.
Так выглядят крайние варианты психической средовой дезадаптации в период личностного развития, когда позиция неудачника становится для человека естественной, а успех воспринимается как случайность (по Э. Хекхаузену). Естественно, в жизни они встречаются довольно редко в «чистом виде». Обычно в реальной судьбе это лишь некие тенденции, которые не определяют, а только влияют на нее. Переплетаясь между собой, они формируют сложный ландшафт, меняющийся с возрастом. Искусство диагностики в том и состоит, чтобы расплести их тонкие нити, в клубке которых кроются источники напряжения.
В более общей форме причины социального отчуждения можно классифицировать по тем признакам, которые подсказывает сама жизнь. В аутсайдеры человека гонят педагогические толчки к недосягаемым целям, установленным системой и примкнувшей к ней семьей. Примитивно мыслящие скрываются в мире, созданном их простенькой фантазией (который порой влечет своей загадочной пустотой более совершенные натуры). Невропатичные уходят в невроз, как в монастырь (по З. Фрейду). Инфантильные оставляют за собой игровое отношение к ответственности, связанной с успехами в жизни. Органики дожидаются времени, когда можно вырваться на волю, с облегчением топча навязанные им привычки. Астенизированные упаковывают свой внутренний мир во внешне податливую, но непроницаемую оболочку. В отщепенцы человека готовят в семье, где ложные представления о мире становятся причиной неконструктивного выбора смыслов поведения. Примитивные становятся заложниками «наведенной» или «индуцированной» невротичности своих родителей. У инфантильных игровая девальвация ценности достижений освобождает от необходимости бороться с обстоятельствами.
Органики становятся домашними тиранами. Астенизированные всю последующую жизнь любовно укрепляют барьер с действительностью при посредстве разного рода хобби и односторонних увлечений. В изгои человек дрейфует под давлением среды, когда система и семья бросают его на произвол судьбы. При этом у примитивно мыслящих самосознание остается в рудиментарном состоянии, что производит впечатление «задержки психического развития» или даже олигофрении. Невропатичные склонны юродствовать. Инфантильные остаются «вечно 12-летними». Органики зачастую становятся «неряшливыми неудачниками». Астенизированные вырастают забитыми мечтателями.
Для каждого из них социальное отчуждение выступает как способ примирения с самим собой, так что, работая с такими людьми, не следует забывать, что войти в общество им гораздо труднее, чем жить на его обочине. Советская социальная доктрина пыталась переломить ситуацию, но безуспешно. Нынче восстанавливается сложная картина социального ландшафта, где людям маргинальной ориентации остается пространство для жизни. Но дело движется медленно и с трудом. На общественно бесполезные мотивы поведения мы все еще смотрим подозрительно и оцениваем человека в первую очередь по его поступкам. Однако шаг за шагом роль и место перевоспитания и искоренения занимают взаимопонимание и сосуществование. Чему остается только радоваться.
