СЕМЕЙНЫЕ ПОРТРЕТЫ В ДЕТСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ (Вайолет Оклендер)
Очень полезны упражнения, при котором дети должны нарисовать свою семью с помощью символов или животных. «Закройте глаза и войдите в свое собственное пространство. Теперь представьте себе каждого члена своей семьи. Если бы вы нарисовали их на листе бумаги в виде изображения, напоминающего скорее какую-нибудь вещь, чем реальных людей, что бы это было? Если бы кто-нибудь из вашей семьи напоминал вам бабочку, потому что много порхает повсюду, изобразите ли вы его в виде бабочки? Или, может быть, какие-то лица напоминают вам круг, потому что они всегда окружают вас? Начинайте с того, кого вы представили первым. Если вы зашли в тупик, закройте глаза, вернитесь обратно в свое пространство и снова представьте себе свою семью. Вы можете использовать капли краски, абстрактные формы, предметы и животных, и всё что угодно, всё,
что придет вам на ум».
Один мальчик нарисовал разнообразные символы своей семьи. Вот что он сказал (пояснения в скобках мои): «Я нахожусь внутри клетки в середине ее (зеленая морская звезда внутри образования, похожего на ящик). Мой брат (16 лет) считает, что он номер один (большой пурпурный круг с огромным номером один в середине). Моя сестра (12 лет) думает, что она замечательная: она обманывает всех, кроме меня (голубой круг с красным сердцем в середине, выходящими из него и
охватывающими его когтистыми лапами). Моя мама замечательная (цветок). Я изобразил отца в виде мозга, потому что он считает, что знает всё. Донна (8 лет) хорошая: она не дает мне прозвищ (голубая
и розовая бабочка). Мой брат (10 лет) ябедничает на меня. Он делает скверные вещи, хотя улыбается всё время. Люди не знают этого, и поэтому он выходит сухим из воды (лицо с безучастным взглядом и
улыбкой). Ближе всего мне мама. Все поучают меня, дразнят, ябедничают. Я заперт в середине».
Пятнадцатилетняя девочка так рассказала о своей картинке: «Мне ближе моя мама (сердце, пронзенное стрелой), иногда она даже слишком хорошая. Она слишком легко уступает. Я думаю, она любит меня. Она берет меня в магазин за покупками и покупает мне разные вещи. Я не знаю, что чувствуют другие дети в нашей семье (брат 11 лет и сестра 13 лет). Мой брат играет в шары, и это всё, о чем он говорит. Моя сестра сладкоежка и любит жевательную резинку. Она ест слишком много. Мой отец — светило, он полон идей. Я — волны, потому что люблю плавать. Мой отец выслушивает меня, но мы постоянно затеваем споры; ему, похоже, никогда не понять, что я пытаюсь
сказать на самом деле». Ее рисунок был сделан во время семейного занятия, в котором участвовала вся семья, члены которой рисовали и обменивались впечатлениями, чего они никогда не делали раньше.
В ответ на последние слова девочки ее одиннадцатилетний брат сказал: «Да, она один раз сказала папе, что она чувствует, и он похвалил ее за это, так что теперь она думает, что всегда может
рассказывать о своих чувствах, и они всё время затевают споры. Я хочу, чтобы она хоть иногда молчала». Брат, который не мог терпеть постоянные конфликты, сказал о своем рисунке: «Я капелька
нектара на моем любимом цветке. Мои сестры — бабочки. Мои родители-птицы. Всё находится в движении: мне нравятся вещи, которые движутся. Все счастливы, веселы, вокруг всё цветет (его
рисунок включает много цветных мягких линий). Солнце курит трубку, как папа. Оно говорит: Мне нравится твоя семья там, внизу!». Очень хорошо, что папа теперь не пьянствует. Всем нам стало жить
лучше. На этой неделе у нас, детей, не было ни одной драки. Четыре месяца назад я перестал воровать. Я решил, что это просто недостойное занятие. Я по-прежнему иногда попадаю в неприятное
положение, но из-за пустяков. Мне нравится поддерживать мир. Мне не нравятся ссоры».
При этом после завершения картин я часто дополняю инструкцию. После того как ребенок даст общее описание, я прошу его рассказать о каждом изображенном человеке (если этого недостаточно в
общем описании) или сказать что-нибудь каждому человеку на картинке, или сделать так, чтобы каждый человек сказал что-то ему. Иногда я более определенно говорю о том, что меня интересует:
«Скажи каждому что-нибудь из того, что тебе нравится и что не нравится. Спроси об этом от лица каждого из людей». Я могу попросить его изобразить диалог между двумя любыми символами. Такое
упражнение дает так много материала, что иногда это производит ошеломляющее впечатление. Вести разговор посредством описания картинки гораздо безопаснее и легче, чем вести разговор членов семьи
друг о друге на занятиях, а также со мной во время индивидуальных занятий. То же самое упражнение (или любое другое из этой книги) можно проводить ежемесячно каждый раз с новыми ощущениями. К
тому же интересно вернуться назад, взглянуть на старые картинки и поговорить с ребенком о том, что в них всё еще верно, а что изменилось.
Тринадцатилетняя девочка: «Папа самый хороший, я люблю его больше всех. Я связана с ним (желтый круг с сердцем в середине). Я круглая, похожая на него (она — круг, соединенный линией с отцом) и поэтому считаю себя толстой. Мама слишком сладкая (розовый цветок). Мой брат находится в середине рисунка и связан со всеми нами. Он пытается ладить со всеми. Мама ближе к моей сестре: они связаны друг с другом. Моя сестра — кирпичная стена (рисунок с изображением стены из кирпича), потому что трудно пробиться к ней. Я сделала ее голубой стеной, потому что это ее любимый цвет и я хотела сделать ей приятное. Я хочу, чтобы мы стали ближе».
Часто на занятиях с семьями мы переходим от картинки к человеку. Я попросила эту девочку прямо сказать ее сестре, что хочет быть к ней ближе. Ее сестра ответила: «Между нами немного общего». Это было вначале. На более позднем занятии, когда семья нарисовала подобные картинки, тринадцатилетняя девочка нарисовала стену с отверстием в ней и сказала: «Я начинаю проникать через стену».
Одиннадцатилетняя девочка нарисовала свою семью просто в виде капель краски с кодом цветов в углу. Каждый цвет обозначал для нее что-то определенное: любимый цвет, грустный цвет и т. д. Это была ее собственная идея, но с этого времени я часто пользовалась ею в работе с другими детьми.
Некоторые дети использовали формы-квадраты, круги и т. д. -вместо цветов. Хотя большинство детей вначале не понимает слова «символ», они способны его понять и использовать. Я употребляю слово «символ» в своих инструкциях и затем даю ряд примеров его значения.
Иногда я прошу детей нарисовать их идеал семьи в виде символов. Тринадцатилетняя девочка изобразила свою семью в виде группы кругов, треугольников, точек и звезд. «Мой папа — оранжевый треугольник. Я близка ему, несмотря на то, что он не живет с нами. Мне нравится проводить с ним время. Он еще добрее с тех пор, как не живет с моей мамой. Я часто дерусь со своей сестрой и мамой. Всё время мы много спорим и браним друг друга. У нас постоянно кто-то берет верх, мы слишком часто задеваем друг друга. Иногда мне хочется уйти от всего подальше. Мой идеал семьи — это цветок здесь на рисунке. Я — оранжевая точка в середине». Девочка рассказала о ситуации в семье только тогда, когда объясняла фигуры на картинке, и указывала на них, пока рассказывала. Такое положение дел в их семье было представлено как само собой разумеющееся. Маленькие дети, в основном младше восьми лет, предпочитают изображать людей, когда их просят нарисовать свою семью (хотя иногда они могут согласиться нарисовать животных). Попросить ребенка нарисовать его семью — традиционная диагностическая техника. Несомненно, при этом можно
многое узнать о ребенке. Использование информации, касающейся отношений, для последующей работы с ребенком делает описанную технику еще более значимой и полезной для терапии.
Семилетняя девочка, когда ее попросили нарисовать свою семью, упорно ошибалась. Фигуру своей матери она рисовала выше, чем фигуру отца, приговаривая при этом: «О, я сделала ошибку, моя мама
ниже ростом, чем папа!». Потом она надписывала имена над изображениями и начала писать «Мама» над изображением отца. Она зачеркнула это и сказала: «О, это папа». Сначала она нарисовала отца с
руками, заложенными за спину. Затем она изменила положение одной руки таким образом, что рука касалась руки матери (которую отец на рисунке обнимал сзади), и сказала: «Я должна заставить папу держать маму за руку. Так надо». (Мне стало ясно, что какие-то ее проблемы связаны с чувствами к отцу, и я посвятила несколько последующих занятий выражению этих чувств.) Затем она нарисовала маленького мальчика на некотором расстоянии от себя, матери и отца, которые теперь стояли рядом, касаясь друг друга. У младенца был круглый открытый рот. Девочка и ее мать улыбались, а лице отца была мрачная усмешка. Я спросила: «Ребенок плачет?». Лаура ответила: «Да».
-Я. Почему ребенок плачет?
-Лаура. Да ведь я не беру его на руки (она нарисовала дом вокруг всей семьи, включая младенца).
-Я. Ты рада, что ребенок там, в доме?
-Лаура. О, да! Я люблю малыша, а он любит меня.
-Я. Бываешь ли ты иногда рада, что ребенка в доме нет? (Мне представляется сейчас, когда я пишу это, что вопрос слишком сложен, но Лаура, похоже, поняла его значение).
-Лаура. Иногда мне хочется, чтобы он вовсе не родился!
Затем она стала рассказывать мне о том, как ее мать позволяет ей брать ребенка на руки и ухаживать за ним, но после этого у нее болит шея. Она всё более и более откровенно выражала свои чувства и всё более спокойно воспринимала мысль о том, что может испытывать как положительные, так и отрицательные чувства к своему маленькому брату.
Похожая беседа была у меня с пятилетним Джимми. Я попросила его побыть младенцем на картинке.
-Джимми. Уа! Уа!
-Я. Он так кричит?
-Джимми. По ночам. И я не могу спать.
-Я. Да, от этого можно действительно сойти с ума.
-Джимми. Да. Я не могу спать, и я устал.
-Я. Твоя мама знает об этом?
-Джимми. Нет, мама не знает.
Потом он гневно говорил о своей матери, которая не понимает, как младенец влияет на его жизнь. Его мать сказала мне: «О, он любит маленького. Он никогда не проявлял никакой ревности». Он действительно любил маленького брата, но брат при этом отбирал у матери значительную часть времени, будил Джимми по ночам и раздражал его. Почему-то он не смог или не пожелал выражать
открыто свои чувства. Но они проявились в ночном недержании мочи и в нарушениях поведения в школе. Я попросила его поговорить с матерью и младенцем на картинке, и после того, как он выразил
свои чувства, он начал рассказывать мне с гордостью, что собирается многому научить малыша: в конце концов, ведь он его старший брат!
Восьмилетний Лэнс совершал поджоги. Он нарисовал изображение своей семьи, на котором его мать, отец и сестра были рядом, а он сам далеко от них, в другом конце листа. Глядя на эту картинку, я уже могла оценить ситуацию. Но даже если я оценила ее правильно, запись об этом в протоколе исследования ничего не дает ребенку. Если же я смогу добиться от ребенка выражения чувств, мы будем на пути к решению его проблем. После того как Лэнс описал свою картинку, назвав
мне изображенных на ней людей, я попросила его рассказать мне о каждом человеке: что он делает в течение дня и что любит делать. Затем я сказала: «Ты очень далеко от остальных членов твоей семьи
на картинке». Он ответил: «Да, у меня нет комнаты на их стороне».
-Я. А я подумала, может быть, ты так и чувствуешь себя иногда, как будто очень далеко от них.
-Лэнс. Да, иногда бывает. Я думаю, что они уделяют больше внимания моей сестре, чем мне. Они всегда кричат на меня по всякому поводу, и не важно, что я делаю на самом деле.
Это было началом нашего продолжительного общения и обсуждения его чувств. Позднее, когда я работала со всей семьей, я подняла этот вопрос (с разрешения Лэнса) и это стало для других членов семьи первым указанием на его чувства. До того он не мог серьезно обсуждать то, что чувствовал, в их присутствии. Лэнс, возможно, даже не осознавал того, что чувствовал. Часто приходится слышать от
взрослых: «Мне надо дать выход своим чувствам». У детей при отсутствии этой возможности легко возникает «путаница в голове» и состояние растерянности.
