О РАЗНОГЛАСИЯХ МЕЖДУ ЮНГОМ И ФРЕЙДОМ
В письме от 8 сентября 1909 года, рассказывая жене о своей поездке вместе с Фрейдом в Университет Кларка (США), куда они были приглашены читать лекции, Юнг, в частности, писал (Jung 1962, 362): «Вчера Фрейд начал читать лекции и имел большой успех. Наше влияние здесь растет, а наше дело медленно, но верно продвигается. Сегодня у меня был разговор о психоанализе с двумя пожилыми, весьма образованными леди, причем они оказались очень подкованными и свободомыслящими. Я был весьма поражен, так как ожидал встретить сопротивление. Завтра у меня первая лекция, перед которой у меня исчезли все опасения, поскольку аудитория настроена благожелательно и просто жаждет услышать нечто новое, и, в конце концов, мне есть что рассказать… Очень хорошо, что есть возможность какое-то время побыть в этой роли. Я чувствую, что мое либидо в целом получает от этого удовольствие.»
Более солидно звучат его слова в письме студентке, которая работала над диссертацией, посвященной конференции в Университете Кларка (30 июля 1949 года; Jung 1972b, 158–159): «Это была знаменательная конференция — на ней произошел первый непосредственный контакт профессора Фрейда с Америкой. Впервые было официально признано существование психоанализа, а это значило для него очень многое, так как признание в Европе, к сожалению, было незначительным. Я был тогда молодым человеком. Я рассказал об ассоциативном эксперименте и при-вел один случай из области детской психологии. Я очень интересовался пара-психологией, и мои беседы с Уильямом Джемсом касались прежде всего этой темы, а также психологии религиозных явлений.Так как это было наше первое пребывание в Америке, нам все казалось совсем чужим, и мы испытывали чувство, будто говорим на разных языках с окружаю-щими нас американцами. Иногда я заводил разговор с профессором Фрейдом о своеобразной американской психологии, которая — по крайней мере для меня — отчасти была загадочной. Суть ее я понял только потом, когда в 1912 году снова оказался в Америке.»
Разумеется, в нескольких письмах говорится также о личности Фрейда, различиях их позиций и духовной пользе, которую приносит психоанализ. Существенное расхождение в их взглядах с самого начала касалось вопросов религии и духовности, играющей важнейшую роль в психологии Юнга.
Подытоживая пройденный путь, он писал одному американскому священнику (7 мая 1956 года; Jung 1972b, 21–22): «Отношение Фрейда к любой религии было отрицательным; это исто-рический факт, даже если не учитывать того, что он сам говорил в своей статье на эту тему. Религиозная вера и в самом деле означала для него иллюзию. Объясняется ли эта иллюзия объективно-научной аргументацией или основывается на личном предубеждении, не имеет никакого значения, если речь идет о фактах. Негативное отношение Фрейда стало одним из пунктов, по которым у нас были разногласия. Он не мог признать ничего, что выходило за горизонт его научного материализма, будь то иудейская, христианская или какая-либо другая вера. Мне не удалось показать ему, что его позиция была ненаучной и необъективной и что его понимание религии основывалось на предвзятых мнениях. В наших многочисленных обсуждениях этой темы и сходных вопросов он не раз цитировал «Écrasez l’infâme!» Вольтера и даже считал, что его учение о сексуальном вытеснении — конечное объяснение всех сумасбродных идей, в том числе и религиозных — должно компенсироваться возведением его теории сексуальности в догму».
О других разногласиях говорится в письме от 16 мая 1950 года (Jung 1972b, 191): «О расхождениях во мнениях между Фрейдом и мною я писал неоднократно. Прежде всего он не мог принять мою формулировку, что психическая энергия (либидо) не сводится к половому инстинкту, а является чем-то другим, точно так же, как он не мог принять того, что бессознательное не только желает, но и преодолевает собственные желания. Я же не мог согласиться с утверждением Фрейда, что метод анализа идентичен его теории сексуальности, равно как и его теории исполнения желаний в сновидениях.»
Поскольку этого краткого перечисления недостаточно для полного представления о расхождениях их позиций, здесь необходимо еще раз сослаться на статьи Юнга, в которых он говорит о Фрейде (Jung 1929, 1932, 1939 и 1962, 151 etc.).
Как известно, проблема сексуальности в теоретических построениях Фрейда имела огромное значение. Уже в первом письме Фрейду (от 5 октября 1906 года; Freud/Jung 1974, 4) Юнг выразил свои сомнения относительно исключительно сексуального происхождения истерии, на что Фрейд ответил ему 7 октября 1906 года сдержанно, по-отечески (Freud/Jung 1974, 5): «После Ваших сочинений я давно уже предполагал, что Вы не полностью распространяете оценку моей психологической теории на мои представления в вопросах истерии и сексуальности, но я не отказываюсь от надежды, что с течением лет Вы окажетесь ко мне гораздо ближе, чем считаете это возможным в настоящее время…Как будет показано дальше, ожидания Фрейда сбудутся, но совсем не так, как он предполагал».
Еще в мае 1933 года Юнг, испытывая раздражение и защищаясь, писал (Jung 1972a, 161–162): «Пользуясь случаем, я хотел бы также опровергнуть неверное мнение, будто я вышел из школы Фрейда. Я ученик Блейлера, а благодаря моим исследованиям в области экспериментальной психологии я уже создал себе имя в науке, когда вступился за Фрейда и, по сути, стал инициатором обсуждения того, что про-исходило в 1905 году. Моя совесть ученого не позволила мне, с одной стороны отбросить то хорошее, что есть у Фрейда, а с другой стороны, спокойно мириться с абсурдным искажением, которому подвергается человеческая душа в этой теории. Я с самого начала подозревал, что эта в чем-то дьявольская теория сексуальности вскружит людям голову, и, в сущности, пожертвовал своей научной карьерой ради того, чтобы всеми силами бороться с этим полным обесцениванием души.»
Но на этом дело не кончилось. В отличие от Фрейда, который после отдаления Юнга — если не считать резких выпадов против него в «Истории психоаналитического движения» (Freud 1914) — практически больше не упоминал его имени, Юнг не мог и не хотел подводить окончательную черту под проблематикой этой встречи. Для него человеческая жизнь представляла собой единое целое, а потому в ней ничто не могло пропасть и ничто не могло оставаться неинтегрированным. Постепенное изменение отношения к Фрейду проявляется в письмах Юнга. В 1955 году он мог совершенно беспристрастно и, в противоположность процитированным выше словам, произнесенным за 23 года до этого, писать о «моем старом учителе, профессоре Фрейде» (1972b, 442), выражая приобретенные за это время внутреннюю независимость и ощущение превосходства.
Он также не раз характеризовал себя как духовного наследника Фрейда, например, в письме от 17 июня 1956 года (Jung 1973, 34–35):
«Я вспоминаю годы, когда Фрейд впервые появился на сцене, а я вел свои первые сражения за него. Какая масса предубеждений, недоразумений и умственной инертности обрушилась на меня! Так продолжалось больше полувека, пока я не получил признание. Даже сегодня он не понят настолько, чтобы решить, в чем его идеи можно дополнить или изменить, хотя до сих пор ни одна научная истина не была окончательной. Проблемой, которая больше всего волновала Фрейда, была, несомненно, психология бессознательного, и, тем не менее, ни один из его прямых наследников не привнес ничего нового. Так уж получилось, что я единственный наследник, который сделал предметом своих исследований то, что он интуитивно предвидел. Однако благодаря этому духовному наследию».
Юнг стал изучать проблемы сексуальности, тем самым действительно исполнив ожидания Фрейда (письмо от 7 октября 1906 года, см. выше Freud/Jung 1974, 5–6): «Мое основное желание состояло в том, чтобы за пределами ее значения для индивида [того значения, которое Фрейд придавал сексуальности] и биологической функции исследовать и объяснить ее духовную сторону и нуминозный смысл; то есть выразить то, чем был пленен Фрейд, но чего он не смог постичь (Jung 1962, 172).
В одном из писем Юнга Фрейду (от 4 декабря 1906 года) говорится (Freud/Jung 1974, 11–12): «Лично я с энтузиазмом воспринял Ваш терапевтический метод и ценю все, что было сделано Вами. В целом Ваша теория уже сейчас означает для нас неимоверный прогресс в познании и знак наступления новой эры бескрайних перспектив…»
Аниела Яффе — Юнг в письмах
