НЕВРОТИЧЕСКАЯ СВЕРХТРЕБОВАТЕЛЬНОСТЬ
Говоря о требовательном человеке, мы обычно имеем в виду его требовательность к другим. И человеческие отношения на самом деле составляют важную область, в которой предъявляются невротические требования. Но мы значительно недооценим размах этих требований, если ограничим их данной областью. Они в такой же мере направлены на все человеческие установления и на саму жизнь.
В рамках человеческих взаимоотношений такое всеохватывающее требование предельно ясно высказал один пациент, по внешнему поведению скорее робкий и замкнутый. Сам того не зная, он страдал глубокой инертностью и испытывал затруднения в использовании собственных ресурсов. «Мир должен быть к моим услугам, чтобы мне ни о чем не надо было беспокоится», — сказал он.
Равно всеобъемлющее требование было у женщины, которая в глубине души боялась усомниться в себе. Она чувствовала, что имеет право на удовлетворение всех своих потребностей. «Это немыслимо, — говорила она, — чтобы в меня не влюбился кто угодно, стоит мне захотеть.» Первоначально эта ее уверенность в своем праве требовать всего на свете проявилась на религиозной почве: «Все, о чем я молюсь, мне дается». В ее случае требование имело обратную сторону. Поскольку неисполнение ее желаний было бы немыслимым поражением, она запрещала себе хотеть во избежание «неудачи».
Те, кто желает быть всегда правым, считают что они вправе всегда быть вне критики, сомнений или вопросов. Те, кого охватила жажда власти, требуют слепой покорности. Другие, для кого жизнь стала игрой, в которой все прочие должны стать объектами искусной манипуляции, считают себя вправе дурачить каждого, и, с другой стороны, претендуют на то, чтобы никогда не быть одураченными. Те, кто боится повернуться лицом к своим конфликтам, уверены, что все для них «образуется», что они сумеют «обойти» свои проблемы.
Человек, агрессивно эксплуатирующий и запугивающий других, чтобы взвалить на них новый груз, будет негодовать, как на нечестность, если они станут настаивать на справедливых условиях совместной деятельности. Высокомерный, мстительный человек, норовящий оскорбить окружающих, но нуждающийся в их признании, считает себя «неприкосновенным». Что бы он ни вытворял с другими, никто не должен иметь возражений против такого обращения.
Другой вариант того же требования — это требование «понимания». Неважно, насколько я мрачен или раздражителен. Меня нужно понять. Тот, для кого всеобъемлющим решением является «любовь», превращает свою потребность в требование исключительного и безусловного обожания. Обособленный, отъединенный от людей, и потому внешне нетребовательный человек, будет настаивать, однако, на одном требовании: чтобы его не беспокоили. Он считает, что ему ничего не нужно от других, а потому он вправе требовать, чтобы от него отстали — неважно, что при этом поставлено на карту. «Оставьте меня в покое» обычно включает еще и «не ждите от меня ничего» и избавление от критики, от усилий — даже если эти усилия ему необходимо сделать для собственного блага.
Всего этого уже достаточно для простого примера невротических требований, существующих в человеческих взаимоотношениях. В менее личных ситуациях или по отношению к общественным институтам преобладают требования с негативным содержанием. Например, выгоды, которые можно извлечь при действующих законах и правилах, принимаются за данность, а когда они оборачиваются невыгодной стороной, это воспринимается как несправедливость.
Я все еще благодарна за одно небольшое происшествие со мной во время последней войны, потому что оно открыло мне глаза на мои собственные бессознательные требования — в первую очередь, а через них — и на бессознательные требования других людей. Возвращаясь из Мехико, я была вычеркнута из списков пассажиров самолета из-за праздника Тела Христова, согласно существующей системе приоритетов. Хотя я в принципе считала ее совершенно оправданной, я отметила, что страшно сержусь, когда она касается меня лично. Я подумала о трех днях в поезде, которым теперь должна добираться до Нью-Йорка, и почувствовала отчаяние и невероятную усталость. Вершиной моего расстройства стала утешительная мысль: должно быть с самолетом что-то случится, а обо мне позаботилось провидение.
Тут я внезапно увидела, что моя реакция забавна. Начав размышлять над ней, я поняла свои требования: во-первых, — быть исключением; во-вторых, — предметом особой заботы провидения. С этого момента мое отношение к поездке в поезде изменилось. Конечно, переполненный сидячий вагон не стал удобнее. Но я не чувствовала больше усталости, и поездка даже стала приятной.
Я думаю, каждый может легко повторить и расширить мой опыт, наблюдая за собой или другими людьми. Почему, например, многим водителям и пешеходам так трудно соблюдать правила дорожного движения? Часто это происходит из-за бессознательного протеста против них: «Эти правила не должны касаться меня». Другие негодуют на «наглость» банка, который обращает их внимание на превышение кредита. Сюда же относятся страх перед экзаменами или неспособность готовиться к ним. Они тоже следуют из требования исключения для себя. Подобным образом, возмущение плохим спектаклем может проистекать из уверенности: «Мне обязаны предоставлять только первоклассные развлечения».
Требование составлять исключение прилагается также к законам природы, к физическому и психическому миру. Забавно, насколько глупеют отнюдь не глупые пациенты, когда речь идет о том, чтобы увидеть неизбежность причины и следствия в физическом мире. Я говорю о достаточно очевидных связях: если мы хотим чего-то достичь, нужно потрудиться; если мы хотим независимости, мы должны быть готовы отвечать за себя. Пока мы держимся высокомерно, мы уязвимы. Пока мы не любим себя, мы не можем поверить, что нас любит кто-то другой, и неизбежно будем подозрительно относиться к проявлениям любви. Ставишь пациента перед такими, вроде бы ясными связями причины и следствия, а он начинает спорить, чувствует себя озадаченным, делается уклончивым.
За такую особую «тупость» отвечает ряд факторов.* В первую очередь, как нам понятно, увидев подобную причинно-следственную связь, пациент окажется перед лицом необходимости внутренних перемен. Конечно, любой невротический фактор всегда трудно изменить. Но, кроме того, как мы уже видели, многие пациенты испытывают сильнейшее бессознательное нежелание осознавать то, что они должны стать субъектами какой бы то ни было необходимости. Сами слова «правила», «необходимость», «ограничения» иногда приводят их в содрогание, если они допускают, чтобы значение этих слов наконец до них дошло.
Таким образом, осознание любой необходимости по отношению к ним самим, низвергло бы их с высот их мира в действительность, где им пришлось бы, как и всем прочим, подчиняться тем же законам природы. Именно эта потребность — исключить из своей жизни необходимость — превращается в требование. При анализе оно проявляется в том, что пациент считает себя вправе быть выше необходимости изменений. Следовательно, он бессознательно отказывается видеть, что ему нужно изменить собственные установки, если он хочет стать независимым, или менее уязвимым, или хочет поверить в любовь к нему.
Больше всего изумляют некоторые тайные требования к жизни вообще. В этой области любое сомнение в иррациональном характере требований исчезает. Естественно, ощущение своей богоподобности очень сильно пошатнется перед лицом факта, что и для тебя жизнь ограничена и ненадежна, и в твоей судьбе возможны несчастный случай, неудача, болезнь и смерть. Еще бы — тогда рухнет ощущение всемогущества. В таких случаях ведь остается только повторять старое утешение: что ж тут поделаешь…
Можно порой избежать смертельного риска. В наши дни можно оградить себя от денежных потерь, связанных со смертью, но избежать смерти невозможно Неспособный встать лицом к хрупкости своей человеческой жизни, невротический индивид взращивает требование своей неприкосновенности, неуязвимости, требование быть помазанником Божиим. Ему всегда должна сопутствовать удача, а жизнь должна быть легкой и без страданий.
В контрасте с требованиями, действующими в человеческих отношениях, на требованиях к жизни вообще нельзя хоть сколько-нибудь успешно настоять. Невротику с подобными требованиями остаются всего два выхода. Он может в душе отрицать, что с ним может что-то случиться. В этом случае он склонен к безрассудным поступкам: выходит простуженным в холодную погоду, не принимает мер предосторожности против возможной инфекции или никогда не предохраняется во время полового акта. Он живет так, словно никогда не состарится и не умрет. И поэтому если с ним случается неприятность, она становится для него бедствием, приводит его в панику.
Происшествие может быть тривиальным, но оно колеблет его надменную убежденность в собственной неприкосновености. Второй выход для него в том, чтобы обратиться к другой крайности и стать сверхосторожным. Если уж нельзя положиться на то, что его требование неприкосновенности будет уважено, то может случиться что угодно и нельзя положиться ни на что. Это не значит, что он отказывается от своего требования. Это, скорее, значит, что он не хочет лишний раз осознавать его тщетность.
Другие установки по отношению к жизни и судьбе кажутся более разумными, пока мы не разглядим стоящие за ними требования. Многие пациенты прямо или косвенно выражают свое ощущение несправедливости по отношению к их личным трудностям. Рассказывая о своих друзьях, они скажут, что все их друзья тоже невротики, но несмотря на это, у одного лучше дела на работе, другой легче сходится с женщинами, а третий напористее или больше получает от жизни.
Такое увиливание, хотя и тщетное, представляется понятным. В конце концов, каждый страдает от своих личных трудностей и, следовательно, думает, что куда лучше было бы не иметь именно их, тех, от которых мучается он сам. Но отклики пациента на совместное пребывание с одним из тех людей, «которым можно позавидовать» указывают на более серьезный процесс. Он внезапно охладевает или впадает в уныние.
Прослеживая эти эмоциональные реакции, мы откроем, что их источником является жесткое требование не иметь проблем вовсе. Он имеет право быть одаренным богаче любого. Более того, он имеет право не только на жизнь, свободную от личных проблем, но и на букет из достоинств, которыми обладают все, кого он знает лично или, допустим, видел в кино. Ему нужны скромность и ум Чарли Чаплина, человечность и храбрость Спенсера Трейси и победоносное мужество Кларка Гейбла. Требование «Я не должен быть собой» слишком явно иррационально, чтобы быть выдвинутым как таковое. Поэтому оно проявляется в форме зависти с оттенком обиды ко всякому богаче одаренному или более удачливому в жизни, в подражании таким людям или в восхищении ими, в требованиях к аналитику, чтобы тот снабдил всеми желаемыми и часто несовместимыми друг с другом совершенствами.
Из этого требования — быть одаренным величайшими достоинства ми — вытекают весьма неприятные для индивида последствия. Оно не только поддерживает огонь хронического недовольства и зависти, но и служит реальным препятствием для аналитической работы. Если изначально несправедливо, чтобы у пациента имелись хоть какие-то невротические нарушения, то вдвойне несправедливо ожидать от него работы над своими проблемами. Напротив, он претендует на освобождение от них без прохождения через болезненно трудный процесс изменении.
Карен Хорни — Невроз и личностный рост
