Цветаева и Бальмонт. Испанские мотивы
Мать, что тебя породила,
Раннею розой была:
Она лепесток обронила —
Когда тебя родила…
(Только когда я вспоминаю Сонечку, я понимаю все эти сравнения женщины с цветами, глаз с звездами, губ с лепестками и так далее — в глубь времен.
Не понимаю, а заново создаю.)
М. Цветаева. «Повесть о Сонечке».
Цитируемое здесь четверостишие взято из книги К. Д. Бальмонта «Испанские народные песни. Любовь и ненависть» (М., Изд. Т-ва И.Д. Сытина, 1911), с которой Цветаева познакомилась, по-видимому, в 1918 году. По крайней мере, именно в этом году и в следующем, 1919-м, в ее лирике отчетливо звучат испанские мотивы в адаптации Бальмонта. В этот период оба поэта, жившие по соседству (Цветаева — в Борисоглебском переулке, Бальмонт — в Николопесковском) тесно общались друг с другом.
Источником Бальмонту послужило 5-томное собрание испанских народных песен Франсиско Родригеса Марина, вышедшее в Севилье в 1882 году.
Испанские народные песни по форме напоминают русские частушки — короткие куплеты, как правило, четерехстрочные. Но если частушки носят по преимуществу насмешливо-озорной характер, то испанские четверостишия отличаются исключительно богатым и разнообразным содержанием.
«Песни, собранные Марином, — пишет Бальмонт в предисловии к книге, — обнимают полнозвучность тем и настроений. Колыбельные песни, детские игры, загадки, бранности, заклинанья, заговоры, влюбленность, признания, нежность, ревность, серенада, ненависть, презрение, примирение, любовные советы, пляски, исторические песни, местные и прочее и прочее. Из всего этого разнообразия я беру один основной момент — любовь — с его естественным дополнением — ненавистью. Любовь и ненависть по природе своей однородны, но только ненависть есть обратный лик любви. Одно есть от Бога, другое от Дьявола, одно есть прямое, другое — опрокинутое».
В первом разделе книги — «Влюбленность» — содержатся те самые «сравнения женщины с цветами, глаз с звездами, губ с лепестками», о которых говорит Цветаева.
Бальмонт так объясняет эту особенность испанской народной поэзии:
«Испанская манера выражать любовь резко отличается от манеры, свойственной нам, северянам. В северных странах очертания предметов окутаны дымкой. В странах, озаренных жгучим солнцем, очертания предметов предстают отчетливо, со всеми их крупными и мелкими подробностями…
Когда северянин влюблен, он просто чувствует красоту любимой женщины, он получает общее впечатление ее очарования. Если он на чем-нибудь остановит детальное внимание, это, конечно, будут глаза, вечно глаза, только глаза, потому что души через взгляды легче всего соприкасаются одна с другой. Но южанин видит все лицо, и для каждой отдельной части его он находит чарующий образ. Он видит, что губы напоминают гвоздику, любимый цветок испанцев, что рот напоминает закрывшиеся лепестки, что зубы — как жемчуг в темнице из кораллов, и он описывает подробно все лицо, поэтизируя каждую подробность. Он говорит о глазах. Но вы думаете, что глаза — не более как глаза? Какая ошибка! Глаза состоят из зрачка, всегда переменчивого, из белка с синими жилками, напоминающими облачное небо, из острых, как иглы, ресниц, черных, как ночь, из бровей, похожих на луну в новолуние. Что для северянина одновременно — начало и конец, то для южанина превращается в длинную цепь отдельных звеньев: он разъединяет начало и конец, заполняя промежуточное пространство цельными в своей частичности впечатлениями».
Твои глаза — лазурные,
Глаза благословенные,
Мои глядят и молятся,
И просят милосердия.
Твои глаза — два зеркала,
Я в них смотрюсь. Постой.
Не закрывай их, жизнь моя.
Не закрывай. Открой.
Глаза моей смуглянки —
Как горести мои:
Большие, как печали,
И черные, как думы.
Брови твои — как две новых луны,
Очи — две утренних ярких звезды,
Светят и ночью, и днем,
Светлей, чем на небе родном.
Сходные приемы использовала Цветаева в стихах, обращенных к дочери Але, где упоминаются ее глаза:
Молодой колоколенкой
Ты любуешься — в воздухе.
Голосок у ней тоненький,
В ясном куполе — звездочки.
Куполок твой золотенький,
Ясны звезды — под лобиком.
Голосочек твой тоненький,
Ты сама колоколенка.
(Октябрь 1918 г.)
Очи — два пустынных озера,
Два Господних откровения…
(Але, 18 июля 1919 г.)
А вот как в испанских песнях изображается рот возлюбленной:
Твой нежный рот — тюрьма,
Темница без ключей,
В нем узники — жемчужины,
В нем из кораллов дверь.
Твой нежный рот такого
Исполнен чарованья,
Что мой схватиться хочет
С ним в битве поцелуев.
Твой рот, моя малютка,
Закрывшийся цветок,
О, если б поцелуем
Его раскрыть я мог.
Та же яркая чувственная образность присутствует в стихах Цветаевой, обращенных к «Комедьянту», обольстительному красавцу-актеру:
Ваш нежный рот — сплошное целованье…
(Декабрь 1918 г.)
Упоминается в песнях и женская поступь:
Этой легкою ногою,
Этой поступью воздушной,
Столько ты людей убила,
Как песку на дне морском.
Ср. у Цветаевой:
Поступь легкая моя,
— Чистой совести примета —
Поступь легкая моя,
Песня звонкая моя —
Бог меня одну поставил
Посреди большого света.
— Ты не женщина, а птица,
Посему — летай и пой.
(1 ноября 1918 г.)
В конце 1919 г. Цветаева создает стихотворный цикл «Четверостишия» — стилизацию под испанские песни в переводе Бальмонта. Одно из четверостиший было написано в соавторстве с дочерью Алей:
Не стыдись, страна Россия!
Ангелы — всегда босые…
Сапоги сам черт унес.
Нынче страшен — кто не бос!
Этот образ «босых ангелов» явно навеян колыбельной из книги Бальмонта:
Пред дверью, что в Рай ведет,
Продают башмачоночки,
Для маленьких ангелов,
Которые босы.
