РАСЩЕПЛЕНИЕ ЭГО И КОНФЛИКТЫ В БРАКЕ
В клинике того или иного синдрома супружеской дисгармонии мы можем наблюдать, что один или оба супруга оказываются не в состоянии подтвердить действительную личность или идентичность другого. Вместо этого партнёр требует, чтобы другой приспосабливался к внутренней ролевой модели и наказывает его, если тот не оправдывает ожиданий.
Можно показать, что большинство супружеских конфликтов происходит из стремления очень жёсткими и стереотипными методами ограничить или подогнать партнёра под эти внутренние модели. Такие приёмы Пигмалиона естественно вызывают сопротивление и фрустрацию потребностей Эго другого, даже несмотря на более глубокий уровень, который они занимают в тайном сговоре. Фактически, именно открытие таких существующих на бессознательном уровне тайных отношений (которые, вслед за Шпигелем мы включили в широкое понятие «трансакция») обращает наше внимание на понятия Фэйрберна.
Лишь предположение о расщеплении Эго объясняет парадоксальную устойчивость браков типа «кошки с собакой», несмотря на повторяющуюся или даже постоянную провокацию друг друга на явно деструктивное или унизительное и персекуторное ролевое поведение. Эта обоюдная потребность видеть друг в друге внешне плохой объект является настолько сильной связью, что может бросить вызов любым терапевтическим усилиям. В таком симбиозе вклад центрального Эго в виде рационализаций типа лояльности, желания не подвергать опасности безопасность детей (которые могут стать сильно нарушенными, живя в таком доме!), финансовых и материальных соображений может быть очень умеренным.
Я говорю о скрытом процессе выбора партнёра (т.е. человека, с которым решено вступить в брак, а не только пофлиртовать или закрутить роман), в основе которого, как правило, лежат бессознательные сигналы и намёки, с помощью которых партнёры распознают более-менее центральную Эго-синтонную личность и «готовность» другого к совместной проработке или повторению нерешённых пока расщеплений или конфликтов в личности друг друга, и в то же самое время, как это ни парадоксально, гарантирующую, что с этим человеком эти конфликты останутся непроработанными.
Таким образом, оба партнёра надеются на интеграцию потерянных частей, находя их в другом, а также надеются на то, что в результате обоюдной защиты или тайного сговора о «совместном сопротивлении» это болезненное развитие удастся обойти. Именно эти ригидные защиты направлены на то, чтобы играть всё большую роль в формировании дистресса и ослаблении чувства идентичности и силы Эго у партнёров.
Рассмотрим образцовый случай ненадёжного, но очень привлекательного «мужественного мужчины» и его супруги, «маленькой женщины», которую он всё время унижал и преследовал за её чисто женскую эмоциональность. Нам часто удаётся продвинуться в понимании, приписав такую нетерпимость ригидным защитам мужчины против его собственного либидинального («маленький мальчик») Эго, использующим контр-идентификацию с анти-либидинальным внутренним объектом, отвергающим зависимость как «девчёночье» чувство. Он женился, потому что питал надежды на воссоединение с потерянной потенциальностью, которую чувствовал в своей жене.
Под принуждением имеющегося внутри расщепления он отрицал и преследовал своё либидинальное Эго в проективной идентификации с супругой. Комплементарная система потребностей, которую представляет жена мужчины, — находящая удовлетворение, если она привязывается к нему, — является центральным Эго, которое поддерживает их идентичность и защищённость, мазохистически покоряясь тиранической или принижающей родительской фигуре; это лучше, чем отсутствие отношений вообще.
Супруга «надеялась» найти в браке безопасное продолжение этих первичных садо-мазохистических отношений с анти-либидинальным Эго, которое, как мы теперь видим, партнёры разделяют между собой. Один играет роль ехидного, унижающего анти-либидинального Эго; другой реагирует на это так, как если бы был не способен использовать никакие другие качества, чтобы противостоять этой пугающей/любимой фигуре.
Даже простой пример на материале нашего случая является составной частью сказанного выше — женщина, которая вследствие своего стремления сплавить вместе имеющиеся расщепления между анти-либидинальными и либидинальными объектами, идеализирует мужчину, обещающего стать Прелестным принцем, который разбудит её отвергнутое женское либидинальное Я, которое она также должна отвергать. Однако, такая валькирия или Спящая красавица подчиняет: мягкий мужчина с множеством феминных черт в ходе супружеской жизни всё больше кастрируется и порабощается ею. В этом случае снова тайный выбор супруга и построение отношений таковы, что один партнёр представляет анти-либидинальное, тираническое Эго (чаще всего основанное на отталкивающей матери), а другой — «кроткое», нежное и любящее либидинальное Эго, часто доходящее до того, что здравая кооперация между убогими центральными Эго супругов практически полностью исчезает.
Такие браки сохраняются вследствие реальной потребности в развитии и интеграции. В данном случае брак, диада, представляет суммарную (total) личность, в которой каждый партнёр играет роль одной из нераспознанных противопоставленных друг другу конфликтных «половин», вместо взаимодополняющего развития в сторону индивидуальной полноты (completeness) и улучшения, которое возможно в здоровом браке, благодаря принятию амбивалентности «смешанной» личности.
Так выглядит совместное использование партнёрами друг друга, иногда вплоть до переворачивания общепринятых мужской и женской ролей. Одновременно с этим внутри такого брака происходит расщепление на правильный, даже «счастливый» социальный фасад, который члены диады (их центральное совместное Эго) сговариваются презентировать миру — с одной стороны, и с другой — конфликт внутри и только внутри личного пространства супружеских отношений. Таков наилучший способ интеграции, которой способна достичь пара, принимая во внимание травматический прошлый опыт супругов.
Брак является ближайшим взрослым эквивалентом первичных родительско-детских взаимоотношений. Таким образом, если он является успешным, то он должен вращаться вокруг свободы к регрессу. Условием роста является свободное привнесение во взрослые взаимоотношения глубинных элементов инфантильных объектных отношений.
Чтобы быть способным регрессировать к взаимной, похожей на детскую, зависимости, с гибкой сменой ролей, без цензуры и потери достоинства, под защитой знания о том, что партнёр всё принимает, поскольку сам проективно идентифицируется или терпит как хороший родитель это «маленькое нуждающееся Эго», когда оно выглядывает — это та надежда, к которой стремятся люди, ищущие человека, который будет любить безусловной любовью, снисходительно и сильно, который поможет соединить все частичные объектные отношения в осмысленное целое, что придаст силы.
Поиск этого в гетеросексуальности определяет то упорство, с которым люди ищут своего «идеального супруга». Они могут расторгнуть брак только чтобы переиграть паттерн снова. Или они могут отчаянно цепляться и воспроизводить прошлые фрустрирующие объектные отношения, используя друг друга как жертву и насильника.
В этом очень коротком наброске я надеялся показать, как точка зрения Фэйрберна позволила мне построить некое подобие понятийного аппарата понимания супружеских затруднений, — возможно, наиболее ясной области приложения его очень ценной теории.
Генри Дикс — Теория объектных отношений и исследования брака
#ЛюбовьИотношения
Простите,а вы не можете давать информацию более доступным языком,не все владеют знаниями терминологий .