ПОИСК НЕЙРОННЫХ КОРРЕЛЯТ ПСИХИКИ
Варианты дихотомии ума и материи могут варьироваться: от признания их фундаментального отличия на уровне первичного описания до утверждения о возникновении ума (сознания) в мозге как чрезвычайно сложной и высокоорганизованной материальной системе. Информативные обзоры можно найти в работах Поппера и Экклса (Popper & Eccles 1977), Чалмерса (2019) и Пауэна (Pauen 2001).
Одним из важнейших аспектов всех дискуссий по поводу отношения разума и материи является существование различий между описательным и объяснительным подходами. К примеру, корреляция является описательным термином с эмпирическим значением, в то время как каузация (причинно-следственная связь) является объяснительным термином, ассоциируемым с теоретическими попытками понять корреляции. Каузация предполагает корреляции между причиной и следствием, но она не всегда применима в обратной ситуации: корреляции между двумя системами могут проистекать от некой общей причины в истории их существования, а не от прямого каузального взаимодействия.
В фундаментальной науке обычно принято говорить о каузальных связях в терминах взаимодействия. Например, в физике выделяются четыре фундаментальных вида взаимодействий (электромагнитное, сильное, слабое и гравитационное), которые служат для объяснения корреляций, наблюдаемых в физических системах. Что же касается проблемы сознание–материя, то здесь ситуация выглядит более сложной. О теоретическом осмыслении проблематики пока говорить не приходится, а накопленная на данный момент сумма знаний в этой области, по существу, состоит из эмпирических корреляций между материальными и ментальными состояниями.
Данные корреляции являются описательными, а не объяснительными; в них нет причинной обусловленности. Интересно выяснить (в некотором отношении), что конкретные области мозга активируются во время определенной ментальной активности; но это, конечно, не объясняет нам, почему так происходит. Таким образом, было бы преждевременно говорить о взаимодействии сознания и материи в контексте каузальных связей. В целях сохранения терминологической ясности в этой статье будет использоваться нейтральное понятие взаимосвязи сознания и материи.
Во многих концепциях, используемых для обсуждения взаимосвязи между материальными [ma] состояниями мозга и ментальными [me] состояниями сознания, эта взаимосвязь понимается как прямая (A): Тем самым задаются минимальные рамки для изучения редукции, супервентности или отношений эмерджентности (Kim 1998; Stephan 1999), где могут быть представлены как монистические, так и дуалистические воззрения. Например, существует классический взгляд на сильную редукцию, предполагающий, что все ментальные состояния и свойства сознания могут быть сведены к материальной сфере (материализм) или собственно к физике (физикализм).
Согласно этой точке зрения, как необходимо, так и достаточно для понимания ментальной сферы (к примеру, сознания) исследовать соответствующую материальную область (к примеру, мозг). Так или иначе, это ведет к формированию монистической картины, где отметается всякая необходимость дискуссии о ментальных состояниях или по крайней мере они рассматриваются как эпифеноменальные. Если с точки зрения эпифеноменалистов корреляции сознание–мозг все же считаются легитимными, хотя и нерезультативными, то для элиминативного материализма уже сами эти корреляции неуместны.
Наиболее обсуждаемыми контраргументами против обоснованности таких сугубо редукционистских концепций являются доводы от квалиа, которые подчеркивают невозможность при помощи материалистических построений должным образом произвести учет качества субъективного переживания ментального состояния, чтобы значение «каково» (Нагель 2003) присутствовало в этом состоянии. Это ведет к проблеме разрыва между позицией объяснения от третьего и от первого лица, которую Чалмерс (Chalmers 1995) окрестил «трудной проблемой сознания». Другой, менее известный контраргумент связан с тем обстоятельством, что физическое само по себе не является каузально замкнутым.
Любое решение фундаментальных уравнений движения (осуществляется ли оно экспериментальным, математическим или аналитическим путем) подразумевает фиксацию граничных условий и начальных условий, которые не проистекают из фундаментальных законов природы (Primas 2002). Данный каузальный разрыв относится как к классической, так и к квантовой физике, где основополагающая неопределенность, возникающая из-за волнового коллапса, делает проблему еще более значимой. Третья разновидность контраргументов апеллирует к трудности включения в описание физических явлений понятий темпорального настоящего и чувства «сейчас» (Franck 2004, 2008). Однако прямую взаимосвязь между состояниями сознания и состояниями его материального носителя можно осмыслять, и не прибегая к редукционизму. Известными примерами здесь служат различные варианты эмерджентности (Stephan 1999).
Состояния или свойства сознания могут считаться эмерджентными, если наличие мозга как материального объекта не является необходимым или достаточным для их исследования и объяснения. Это приводит нас к дуалистическому воззрению (хотя и менее радикальному и более правдоподобному, чем картезианский дуализм), в рамках которого остаются явления, которые нельзя объяснить, когда мы пытаемся свести ментальное к материальному. При дуалистическом подходе практически неизбежно встает вопрос о каузальной связи между ментальными и материальными состояниями. В частности, в последнее время значительный интерес вызывает каузальное влияние ментальных состояний на состояния мозга («нисходящая каузация») (Velmans 2002; Ellis et al. 2011).
В качестве альтернативы к (А) можно представить отношения сознания и материи опосредованно (Б), с помощью третьей категории: Эта третья категория, обозначенная здесь как [mame], часто рассматривается как нейтральная с учетом различий между [ma] и [me], то есть как психофизически нейтральная. В сценарии (Б) проблемы редукции и эмерджентности затрагивают взаимоотношения между неразделенной «фоновой реальностью» [mame] и обозначенными сторонами [ma] и [me]. Этот вопрос будет более подробно рассмотрен в разделе 4.6. Подобный «двухаспектный» подход привлекает к себе все больше внимания в контексте современных дискуссий и имеет давнюю историю. Его самые ранние варианты восходят еще к Спинозе. На раннем этапе становления психофизики в XIX веке подобные взгляды отстаивали Фехнер (Fechner 1861) и Вундт (Wundt 1911).
Уайтхед, современный основоположник философии процесса, обращается к ментальному и физическому полюсам «актуальных событий», которые сами по себе трансцендируют оба полюса (Whitehead 1978). Во многих концепциях, основанных на работах Фейгля (Feigl 1967) и Смарта (Smart 1963) и называемых «теориями тождества», ментальные и материальные состояния понимаются как по существу тождественные «центральные состояния», хотя и рассматриваемые под разными углами зрения. Другие варианты данной идеи были предложены Юнгом и Паули (Jung & Pauli 1955), включая юнговскую концепцию психофизически нейтрального, архетипического порядка, а также в трудах Бома и Хили (Bohm 1990; Bohm & Hiley 1993; Hiley 2001), где происходит обращение к импликативному порядку, который развертывается в различные экспликативные формы ментального и материального.
Вельманс (Velmans 2002, 2009) разработал сходную концепцию, подкрепленную эмпирическим материалом из области психологии, в то время как Стросон (Strawson 2003) предложил концепцию «реального материализма», где используется очень похожая схема. Другим сторонником двухаспектной теории является Чалмерс (2019), который считает возможным, что основной психофизически нейтральный уровень описания может быть лучше всего объяснен в терминах, относящихся к информации.
Ментальная система может находиться во множестве различных сознательных, интенциональных и феноменальных ментальных состояниях. В гипотетическом пространстве состояний последовательность подобных состояний формирует траекторию, репрезентирующую то, что часто называют потоком сознания. Так как разные подмножества пространства состояний обычно ассоциируются с различными свойствами стабильности, ментальное состояние можно считать более или менее стабильным в зависимости от его положения в пространстве состояний. Стабильные состояния отличаются более продолжительным временем пребывания в таком положении, чем метастабильные и нестабильные состояния.
Если ментальное состояние стабильно с учетом всех пертурбаций, то оно «активирует» ментальную репрезентацию, вычленяя некий осознанно воспринимаемый контент. При переходе от чисто психологического, или когнитивного, описания к противоположному — нейрофизиологическому — перед нами встает вопрос: что является нейронным коррелятом ментальной репрезентации? Согласно господствующим представлениям (для обсуждения см. Noë & Thompson 2004), ментальные репрезентации коррелируют с активностью нейронных ансамблей, то есть совокупностей из нескольких тысяч связанных нейронов.
Нейронный коррелят ментальной репрезентации можно охарактеризовать тем фактом, что связи или соединения между этими нейронами формируют ансамбль, замкнутый относительно своего окружения, связи с которым являются более слабыми, чем связи внутри ансамбля. Нейронный коррелят ментальной репрезентации активируется, если нейроны, формирующие ансамбль, работают активнее, то есть частота их возбуждения выше, чем в пассивном режиме.
Харальд Атманспахер — Квантовые подходы к изучению сознания
#НаукаИсознание
