Почему гомеопатия — не наука. Объясняет профессор Казанского федерального университета…

Почему гомеопатия — не наука. Объясняет профессор Казанского федерального университета Лилия Зиганшина
В Институте фундаментальной медицины и биологии на гомеопатию как на науку не смотрят.
Выводы по всем клиническим исследованиям, отраженные в Кокрейновской библиотеке, показывают, что гомеопатия неэффективна. С этой библиотекой работают вплотную ученые и преподаватели Института фундаментальной медицины и биологии КФУ
Беседовал Ильнур Ярхамов

Две недели назад специальная комиссия при российской Академии наук признала, что гомеопатия как медицинское направление лженаучна. Министерство здравоохранения России и Федеральная антимонопольная служба поддержали выводы ученых.

Однако самому направлению более 200 лет. Гомеопатия за это время обзавелась своими учеными, фармакологами, исследовательскими институтами, медицинскими и оздоровительными центрами. Но самую внушающую силу представляют собой компании, производящие гомеопатические препараты.

В Институте фундаментальной медицины и биологии на гомеопатию как на науку не смотрят. Все клинические исследования, которые доступны сотрудникам по Кокрейновской библиотеке, доказывают, что гомеопатия не выдерживает научной критики, результаты не доказывают эффективность лечения.

Как в России должна быть выстроена система допуска лекарств на рынок? Почему гомеопатия сравнима с верой в чудо? Об этом в интервью KazanFirst ― профессор Института фундаментальной медицины и биологии Лилия Зиганшина.

— Что же такое гомеопатия?

— Я не профессионал в гомеопатии. Но знаю постольку, поскольку преподаю фармакологию. Гомеопатия существует издревле. Немецкий врач Ганеман — основатель этого направления.

Гомеопатию можно определить как лечение подобного подобным. У гомеопатии есть своё понимание болезни и действие лекарства. Оно отличается от понимания болезней и механизмов лекарства в традиционной медицине. В гомеопатии есть какие-то элементы рациональных зерен.

OLYMPUS DIGITAL CAMERAПрофессор Института фундаментальной медицины и биологии Лилия Зиганшина

Но с позиции доказательной медицины качественных исследований, которые подтвердили бы эффективность гомеопатических вмешательств на клинически значимые для здоровья и судьбы пациентов болезни, нет. Таких исследований было проведено очень много. Но чтобы они отвечали требованиям доказательной медицины — таких нет.

Во время этой поднявшейся волны интереса к гомеопатии я поискала в Кокрейновской библиотеке результаты исследований. Это основной источник на сегодня доказательных знаний в области здравоохранения. Набрала слово «гомеопатия» ― вышло большое число кокрейновских систематических обзоров. Их так много, что сразу все просмотреть не получится.

Выводы практически всех обзоров в самых разных областях клинической медицины говорят, что нет убедительных доказательств подтверждения эффективности гомеопатии.

— Что такое Кокрейновская библиотека?

— Это самая большая база данных, систематических обзоров и клинических исследований. Одновременно библиотека рассматривается как периодическое издание, как журнал. Она имеет периодические выпуски. Публиковаться в нём очень престижно, импакт-фактор составляет шесть с лишним единиц. Это исследования в сфере здравоохранения во всех областях клинической медицины. В том числе в организации системы здравоохранения и в экономике здравоохранения. Это ученые со всего мира. На сегодня это более 130 стран мира. Сотрудничество насчитывает более 37 000 людей, которые активно вовлечены в разработку кокрейновских систематических обзоров. В Кокрейновской библиотеке много работ, в которых обращаются к гомеопатии. Но доказательств, которые подтвердили бы в качественно проведенных клинических исследованиях, до сих пор нет.

— Среди женщин есть сторонники гомеопатии. Они употребляют препарат «Мастодинон». Он считается гомеопатическим, и женщины видят, что он лечит. В составе лекарства, как мне кажется, есть значительная доля действующих веществ. На мой взгляд, «Мастодинон» больше фитопрепарат. Но он почему-то всё равно назван гомеопатическим средством. Почему так сложилось? Это какая-то мимикрия?

— Конкретно этот препарат я не знаю. Тем более что сейчас очень много биологически активных добавок. Возможно, подобные уловки используются для получения регуляторных разрешений, и достаточно широко. Раньше я работала с регуляторными властями. Сейчас я не владею ситуацией. Прокомментировать не могу. Если всё, что вы говорите, — действительно так, то это очень печальная ситуация. Для гомеопатических лекарств на сегодня, наверное, как-то облегчены регуляторные требования, чтобы получить разрешение на маркетинг.

— На ваш взгляд, как должен быть выстроен механизм допуска лекарств к фармакологическому рынку?

— Мне посчастливилось поработать во Всемирной организации здравоохранения. Она имеет мандат давать рекомендации странам и их системам здравоохранения.

Как это должно быть? Очень важен процесс. Есть такой профессор Ганс Хогерзайл. Он долгие годы работал директором департамента основных лекарственных средств ВОЗ. Я работала в его департаменте, входила с состав комитета экспертов по отбору и использованию лекарственных средств. Он разработал концепцию отбора лекарств. Крайне важна процедура разработки этого лекарственного перечня. Мы эту систему в Татарстане строили много лет.

Отбор лекарств ― процедура, которая, по сути, должна быть горизонтальной и работающей по принципу «снизу вверх». То есть это не сверху пришел приказ сделать как-либо или включить какие-либо лекарства. А снизу, от профессионалов здравоохранения: врачей, которые будут лечить, провизоров, которые будут обеспечивать лекарствами.

Но самое важное, что нужно донести до нашей врачебной аудитории, — не должна до неё доноситься дискуссия, что одни препараты качественные, а другие нет. Это работа специалистов в регуляторных органах. Врачей не учили этому. Их учили ставить диагнозы, подбирать правильно лекарства. А не тому, качественное лекарство или нет, работает оно или нет, обладает ли оно фармакологическими и побочными эффектами, а если да, то какими. Будут ли побочные эффекты важны для пациента. Это уровень компетенции не врачей, а фармацевтических работников. У нас регулярно публикуются отбракованные серии лекарств. Но рыночные механизмы заинтересованности производителей муссируют эту дискуссию и вовлекают в нее как самих врачей, так и их пациентов.

— Вернемся к гомеопатии. Есть два основных принципа, по которым создается гомеопатическое лекарство. Первый — подобное лечится подобным. То есть вещество, которое приносит вред организму, может его и вылечить. Второй — сверхвысокое и многократное разбавление в воде действующего вещества. Не кажется ли вам, что эти принципы взаимоисключающие?

— Вообще считается, что чем многократнее разведение, тем выше получается активность гомеопатического лекарства. Эти принципы на самом деле спорят с принципами нашей фармакологической науки, с постулатами теоретической науки. На мой взгляд, гомеопатия сродни религиозному мировоззрению. Её принципы надо исповедовать.

Уровень развития сегодня всё-таки требует доказательств. Сегодня весь мир с этим согласился. Здесь противников нет.

— Чему вы учите своих студентов? Читаете ли вы им лекции по гомеопатии?

— Сегодня мы учим студентов базисной, клинической фармакологии, доказательной медицине. В рамках нашей преподавательской деятельности в университете гомеопатией нам заниматься не доводилось. Но до этого коллектив нашей кафедры работал в качестве кафедры клинической фармакологии, фармакотерапии Казанской государственной медицинской академии. В рамках циклов лекций по клинической фармакологии мы освещали вопросы гомеопатии. Но это было научное освещение. Гомеопатия — это явление, оно есть, у него имеется своя история.

— Собираете ли вы врачей, чтобы рассказать им о последних событиях и инновациях в фармакологии?

— Мы пока ещё не успели пройти лицензирование в стенах КФУ, чтобы осуществлять последипломное образование врачей по клинической фармакологии. Это в наших планах, мы хотим это делать.

— А что такое клиническая фармакология?

— Это отрасль фармакологии, которая занимается изучением лекарственных средств в применении к больному человеку, в зависимости от этиологии его заболевания, особенностей его организма, кинетических особенностей. Отец отечественной клинической фармакологии — Борис Евгеньевич Вотчал. Он дал примерно это определение. Клиническая фармакология как наука в нашей стране развивается с 60-х годов прошлого века.

А с 1997 года это направление развивается как практикующая врачебная специальность. В прошлые годы, до вхождения в КФУ, нам довелось внедрить эту специальность в Татарстане. Мы были успешны, в Татарстане в те годы работали более 55 врачей-клинических фармакологов.

Поскольку мы пока не подали документы на лицензирование ординатуры по клинической фармакологии, мы врачей-клинических фармакологов не готовим. Если в наши первые годы работы в КФУ главные врачи по старой памяти звонили мне и просили выделить им клинического фармаколога, то сейчас у людей привычка отпала, они привыкли обходиться без такого специалиста.

А они очень нужны, так как нигде ни с кем не конфликтуют, могут встроиться и помогать. Лекарств так много, взаимодействий между так много, что врачу просто не хватает времени в этом разбираться, так как он поглощен пациентом.

— Моей бабушке регулярно в почтовом ящике оставляют газеты о традиционной медицине. Якобы какой-то барсучий жир лечит от всего: начиная с болезней глаз и заканчивая ногами. Как быть с такой медициной, которая проповедует всё натуральное?

— Самые сильнейшие средства, которые могут убить на игле, например, сердечный гликозиддигоксин, получен из растения наперстянка пурпурная или шертистая. Морфин тоже, в зависимости от дозы, может убить на игле. Он получен из млечного сока мака.

Традиционная медицина эксплуатирует понимание людей, что всё, что естественно и натурально, то полезно и безвредно. Это неверно. Мы говорим о хемофобии.

Я бы рекомендовала вообще никаких БАДов не принимать. Никогда. Если бабушка и дедушка или их внук разнообразно питаются, а сейчас есть доступ ко многим продуктам питания, если человек чаще бывает на солнце, хорошо спит и генерирует только хорошие мысли, то никаких БАДов не надо. А если что-то заболит, то нужно обращаться к врачу, потому что только он сможет выписать лекарство.

БАДы не проходят того же контроля, что лекарственные средства. Они проходят только через регламенты пищевой промышленности. А в них могут быть очень сильнодействующие вещества или лекарства.

— Расскажите о вашем центре. Как он появился в большой семье подразделений КФУ? Сколько у вас тут человек работает и чем вы занимаетесь?

— Наш научно-образовательный центр доказательной медицины «Кокрейн-Россия» был образован приказом ректора 11 июля 2016 года. Мы пока совсем маленькие, но уже не новорожденные.

Мы очень рады, что нас не назвали научно-исследовательской лабораторией, а научно-образовательным центром. Именно это отражает то, что мы делаем. Мы хотим быть не виртуальным центром наряду с большим числом научно-исследовательских лабораторий при кафедрах. Мы хотим быть центром, который бы определял вектор развития медицинского и фармацевтического образования.

У нас на сегодня 18 человек официально трудоустроены на доли ставок. Но работаем мы не покладая рук: день и ночь, в субботу и воскресенье. Это не только сотрудники кафедры, но и молодежь.

— Ваше главное кредо — образование или исследование?

— Образовательно-исследовательское. Неправильно так разделять, они неразрывно связаны между собой. В науке разрабатываются систематические кокрейновские обзоры.
https://kazanfirst.ru/interviews/369932