ЭВОЛЮЦИОННЫЙ ТРАВМАТИЧЕСКИЙ СТРЕСС
Несмотря на многочисленные доказательства того, что дети и под-
ростки, подвергшиеся комплексной травме, потенциально подвержены риску пожизненных комплексных травматических стрессовых
реакций, призыв к действию прозвучал только после исследований
экспертной группы Национальной сети по изучению детского травматического стресса (National Child Traumatic Stress Network) и сбора данных [DAndrea et al., 2012]. Они официально предложили рабочей группе DSM-5 внести диагноз КПТСР у детей. На основании международного опроса детских терапевтов [Ford et al., 2013] и клинического исследования с использованием нового структурированного интервью [ Ford, Spinazzola, van derKolk , & Grasso, 2018; Spinazzola, van derKolk, & Ford, 2018; van der Kolk, Ford, & Spinazzola, 2019], травматическое расстройство развития (TPP) взяли за основу для оценки и планирования лечения детей с дисрегуляцией в трех основных областях: эмоциональной, когнитивной и поведенческой, а также для лечения их идентичности и способности взаимодействовать с окружающими [van der Kolk, 2005]. Таким образом, сферы дисрегуляции ТРР очень похожие (хотя и не полностью дублируют друг друга). Они могут быть предшественниками трех составляющих НСО/КПТСР у взрослых, а именно комплексного ПТСР.
Предложенная структура ТРР, которую подтвердили в ходе экспериментального исследования, основана на исследованиях развития способностей к саморегуляции и негативного воздействия комплексных травматических стрессоров в детстве (глава 2). Поскольку развитие идентичности происходит в контексте ключевых отношений, эти процессы были включены в единую характеристику ТРР, в отличие от отдельных отличительных характеристик при комплексном ПТСР.
Когнитивный и поведенческий самоконтроль в детском возрасте находятся в разных, но сильно взаимосвязанных отношениях. Таким
образом, они составляют единый признак в ТРР. Сочетание эмоций
и телесной дисрегуляции как единого признака в ТРР согласуется
с изменениями в теле и эмоциях детей по мере их взросления. Это
также влияет на общее мнение о том, что эмоции у детей часто выражаются в поведении и симптомах, а не в словах. Следует отметить,
что у детей и подростков, которые в исследованиях с помощью интервью демонстрировали дисрегуляцию, соответствующую ТРР, как
правило, был опыт комплексных травм, включающих несколько видов виктимизации в различных жизненных ситуациях и отношениях.
В таких случаях легче всего отличить ТРР от ПТСР, поскольку такие
индивиды в прошлом подвергались насилию как в обществе, так и в
семье, а также серьезным ограничениям со стороны первичных опекунов/сиделок/родителей и связанную с этим травму привязанности [Spinazzola et al., 2018].
Хотя ТРР не внесено в качестве диагноза в DSM-5 [Bremness & Polzin,
2014], оно представляет собой многообещающую клиническую основу
для выявления и направления лечения ПТСР у детей. Это поможет
не только “сократить ущерб” (и предотвратить потерю) их детства, но
и предотвратить передачу ПТСР в будущем от поколения к поколению. В соответствии с данными о том, что неразрешенные личные истории травм, пренебрежение и потеря родителей связаны с трудностями
в обеспечении надежных отношений привязанности для их собственных детей [San Cristobal, Santelices, & Miranda Fuenzalida, 2017; van Ее, Kleber, &Jongmans, 2016], эффективное лечение ПТСР у детей и родителей (отдельно и вместе) поможет также предотвратить его передачу будущим поколениям [ Berthelot et al., 2015; Bowers & Yehuda, 2016].
