ПОДХОД САЛЛИВАНА На основании своих клинических наблюдений Салливан постепенно пришел к убеждению, что для…

ПОДХОД САЛЛИВАНА

На основании своих клинических наблюдений Салливан постепенно пришел к убеждению, что для понимания психопатологии недостаточно сосредоточить все внимание на самом индивиде (как это предполагалось в получавшем все большее распространение персоноцентрическом подходе, пришедшем на смену нозоцентрическому). Ученый обосновывает, что люди неотделимы от своего окружения; личность формируется только в рамках межличностного общения; а характер находится не «внутри» человека, а проявляется только в отношениях с другими людьми, при этом с разными людьми по-разному.

Далее Салливан конкретизирует, что «личность проявляется исключительно в ситуациях межличностного общения», а сама личность — это «сравнительно прочный стереотип повторяющихся межличностных ситуаций, которые и являются особенностью ее жизни». При этом автор приходит к выводу, что практически все формы психопатологии являются производными от «межличностного контекста», а решающим фактором в формировании отношений и чувств личности является страх, о чем еще будет сказано ниже.

Так же как и К. Хорни, Г. Салливан утверждал, что психологическое состояние новорожденного всегда балансирует между относительным комфортом и напряжением, связанным с удовлетворением его потребностей. При этом состояния напряжения, периодически возникающие у новорожденного, не представляют собой серьезной проблемы до тех пор, пока младенец ощущает присутствие человека, более или менее адекватно заботящегося о нем. Таким образом, младенец нуждается не в заботе вообще, а в заботе, соответствующей его потребностям в настоящий момент и в конкретной ситуации. В одних случаях он нуждается в пище, в других — в тепле, безопасности, в игре или поощрении. То есть он нуждается в соответствующей ответной реакции, способствующей снижению напряжения, и именно со стороны человека, заботящегося о нем.

Салливан называет данные потребности стремлением к слиянию, поскольку, применительно к ребенку, они, по существу, рассчитаны на взаимное удовлетворение обеих сторон и телесный контакт. Самым первым и самым ярким примером такой реализации стремления к слиянию является кормление грудью: младенец голоден — и нуждается в пище; грудь наполнена молоком и нуждается в опорожнении. Мать и младенец сливаются в обоюдном акте, приносящем удовлетворение обеим сторонам. Салливан полагает, что подобные потребности в удовлетворении подталкивают индивида к общению с окружающими не только в младенчестве, но и в течение всей жизни.

Салливан полагал, что младенец отличается особенной отзывчивостью к чувствам и состоянию других людей. Более того — его собственное психологическое состояние во многом определяется настроением значимых других из его окружения. Салливан назвал процесс воздействия психологического состояния взрослого на младенца, о котором этот взрослый заботится, эмпатической связью. Если человек, заботящийся о ребенке, чувствует себя спокойно и уверенно, состояние младенца балансирует между эйфорическим покоем и временным напряжением, обусловленным возникающими потребностями, которые более или менее адекватно удовлетворяются.

Однако если заботящийся объект демонстрирует страх или тревогу, то это переживается ребенком как некое привнесенное напряжение, причины которого необъяснимы, и следовательно, не могут быть удовлетворены (ни заботой, ни кормлением и т.д.). Например, мать, заботящаяся о ребенке, может волноваться но поводу обстоятельств, не имеющих никакого отношения к ребенку. Младенец воспринимает страх и ощущает его как напряжение, требующее разрядки. Он плачет, реагируя на напряжение единственно доступным ему вариантом демонстрации дискомфорта и таким образом, казалось бы, моделирует разнообразные потребности в удовлетворении.

Взрослый человек приближается к ребенку, надеясь его успокоить. Однако, приближаясь к ребенку, он тем самым приближает к нему источник страха. Скорее всего, в данной ситуации взрослый человек начинает испытывать даже больший страх, поскольку его тревожит состояние ребенка. Чем ближе к ребенку подобный человек, тем больший страх охватывает ребенка. Если взрослый человек, заботящийся о младенце, не находит способа избавить себя и ребенка от страха, ребенок будет чувствовать, что напряжение растет словно снежный ком, без всякой надежды на разрядку.

Согласно Салливану при длительном воздействии такого «наведенного» страха он может приобретать черты кошмара. При этом страх не только оказывает уже упомянутое фрустрирующее влияние, но провоцирует неосознанное стремление к избеганию и разъединению, искажая потребности ребенка в удовлетворении (например, в форме отказа от груди и т.д.). Испуганный младенец не может нормально питаться, спать и успокаиваться в присутствии продуцирующего страх родителя. В зрелом возрасте этот страх препятствует нормальному мышлению, общению, обучению, сексуальной жизни, эмоциональной близости и т.д. Салливан полагал, что страх разъединяет некие звенья в цепи нормального развития ребенка и исходно вносит дисгармонию в систему его межличностной и социальной регуляции.

Страх заметно отличается от иных состояний, поэтому Салливан считал, что первоначально ребенок разделяет мир не на свет и тьму, отца и мать, а на состояния страха и его отсутствия. Коль скоро человек, заботящийся о ребенке, является первым источником его страха, Салливан именует первое состояние переживанием «хорошей матери» (состояние отсутствия страха), а второе — переживанием «плохой матери» (состояние страха). Таким образом, термином «плохая мать» могут характеризоваться переживания ребенка не только в отношениях с биологической матерью, но и с самыми разными людьми, внушающими страх (включая аналитика).

Существенным этапом в развитии ребенка является обретение понимания того, что состояние «хорошей матери» или «плохой матери» может зависеть от него. Младенец со временем обнаруживает, что одни формы его поведения (например, плач) вызывают страх у людей, заботящихся о нем, тогда как другие (улыбка) — успокаивают их и вызывают у них одобрительную реакцию. Возможно, описание постепенного развития этого процесса выглядит недостаточно убедительно, но Салливан придавал ему чрезвычайно важное значение и рассматривал этот феномен («управление матерью») как существенный этап в поступательном формировании взаимосвязей.

Позднее, на основании реакций ближайшего окружения у ребенка аналогичным образом формируются представления о себе «Я-хороший», «Я-плохой», а в более старшем возрасте — «не-Я». Салливан также считал, что степень страха, который испытывает взрослый, напрямую зависит от степени страха, который испытывало его ближайшее окружение и другие люди, опекавшие его в детстве. Чем чаще испытывали страх те или иные родительские фигуры, тем больше переживаний ребенка (и затем взрослого) окрашено страхом (гем выше вероятность проявления «плохого Я» и «не-Я»).

Особое значение Салливана придавал речи пациента, утверждая, что лексикон каждого человека тесно связан с его характером. По Салливану, слова приобретают свое специфическое значение лишь в первичном межличностном контексте, в рамках которого индивид учиться говорить. Он считал, что любому человеку (в том числе аналитику) необходимо достаточно длительное время для того, чтобы разобраться в истинном значении слов, употребляемых другим лицом, особенно в том случае, когда предметом обсуждения оказываются глубоко личные и драматические аспекты жизни.

Большинство авторов отмечают особый вклад Салливана в развитие методов терапии пациентов, страдающих навязчивыми состояниями. Фрейд, впервые описавший невроз навязчивых состояний в 1895 г., связывал подобные состояния с фиксацией на анальной стадии психического развития или регрессией к этой стадии. Салливан предложил совершенно иной подход к интерпретации навязчивых состояний, полагая, что поведение подобных пациентов не является выражением анального эротизма, садизма или властных амбиций, а выполняет функции превентивной защиты от унижения и страха. В своих теоретических построениях он исходил из собственной практики, которая свидетельствовала, что большинство пациентов, страдавших от невроза навязчивых состояний, выросло в семьях, где царила атмосфера лицемерия, и они многократно испытывали физические или моральные унижения.

Многие из пациентов вспоминали о физических наказаниях, как правило, приводя родительские утверждения, когда их унижали якобы ради их же пользы. В результате обобщения совокупности всех этих факторов Салливан высказал мнение, что лица, страдающие навязчивыми состояниями, были введены в заблуждение относительно того, что есть нормальная система отношений. И как следствие, встреча с любыми другими людьми исходно вызывает у них страх, поскольку они «предвидят», что будут чувствовать себя беззащитными, хотя и не понимают, с чем это связано. Таким образом, различные ритуалы и ограничения являются попытками доминировать над окружающими и мотивированы потребностью обезоружить их, поскольку от них исходит угроза уже упомянутой выше потребности в безопасности.

В рамках клинической методологии Салливана главный акцент терапевтической работы смещается с прошлого на настоящее, с того, что случилось «там и тогда», на то, что происходит «здесь и сейчас». Для того чтобы разобраться в текущей межличностной ситуации, терапевту необходимо иметь достаточно полное и точное представление о всех предшествующих идентификациях пациента, его истинных и иллюзорных персонификациях, имевших место в прошлом и влияющих на настоящее. Само понимание актуальных защитных механизмов и сопротивлений, по Салливану, зависит от того, насколько аналитик осведомлен о причинах и процессе возникновения этих стереотипов поведения в их первоначальном межличностном контексте.

Салливан именовал аналитический подход к изучению пациента «участливым наблюдением». Большинство пациентов пытаются втянуть аналитика в типичные для них межличностные отношения. А аналитик выступает в роли своеобразного прибора, тонко улавливающего стереотипы поведения конкретного пациента и, анализируя его защитные механизмы, старается, напротив, не оказаться втянутым в типичные отношения и таким образом сохранить свой статус «внешнего эксперта». Поскольку настоящему уделяется больше внимания, чем прошлому, то аналитик не может рассматриваться в качестве обособленного наблюдателя, а является одним из весьма значимых и полноправных участников построения отношений и реализации стереотипов пациента. Салливан также одним из первых подверг сомнению принцип психоаналитической нейтральности.

#ЭнциклопедияГлубиннойПсихологии