НУЖНО ЛИ БОРОТЬСЯ СО СТРАСТЯМИ?
Кто не боролся со страстями души? Это, кажется, обычное состояние человека – бесконечно метаться по морям желаний, защищая самоограничением наши маленькие суденышки свободной воли, опасаясь, что они перевернутся и потонут, и мы потеряем наши слабые огни сознания.
Книги всех мастей из серии «Помоги себе сам» учат нас способам укрощать гнев, направлять наши фантазии к достижению востребованных, иногда недосягаемых объектов и идеалов, которые, как мы надеемся, удовлетворят нас. Даже если мы достаточно спокойны внутри, наши предприятия на дорогах жизни делают нас уязвимыми по отношению к жестокости и пренебрежению, чужим страстям, которые так же могут бросить нас в это море, как в результате эмоционального заражения, так и непосредственного воздействия.
Даже без токсичных воздействий многолюдной современной городской жизни, мы оказываемся атакованы изнутри. Возникающие образы и фантазии также выводят нас из нашего спокойствия или привычного состояния и толкают нас на сомнительные поступки или ведут к еще большим фантазиям. Мы ведем бессознательный диалог с самими собой, пытаясь контролировать эти страсти каким-то конструктивным образом.
Но наши страсти не только темные и разрушительные. Они радостные и восторженные, приятные и наполняющие, иногда с «объектами» (в психоаналитическом смысле), иногда просто в виде эмоций самих по себе. Мы, конечно же, искатели удовольствия, в понимании Фрейда, но мы и также больше, чем только это. Мы так же движимы стремлением к власти, как это понимал Адлер, но, прежде всего, как обнаружил Юнг, мы – существа, нуждающиеся в смысле. Без смысла и цели, без связи с высшим принципом, который направляет нас и придает смысл, мы тоже утонем, но на этот раз в море бессмысленности и хаоса.
Но наши желания не очень уж четкие и определенные. Все мы точно хотим счастья, но ему не так-то просто дать определение. Одним из самых счастливых периодов моей жизни было время во второй половине 1950х годов, когда мы с женой жили в Цюрихе, Швейцария. Наконец, мне выпал шанс учиться в Институте К.Г. Юнга, снова пройти анализ, и проходить подготовку вместе с другими соискателями со всего мира, в профессии, которую я выбрал.
Моя работа в качестве аналитика была далеко не гладкой; она была заполнена, как и положено, переживаниями всех видов. Однако, несмотря на депрессии, несмотря на разочарования, я был счастлив как никогда. Почему? Я мог концентрироваться на душе, и моя жизнь была полна смысла. Я ощущал себя на Омфале, как выражаются греки, в месте, где находится «Пуп земли».
Когда человек сосредоточен на собственной Самости, центральном ядре своего бытия, он сосредоточен не только на своем пупке, так сказать, он, действительно, в Центре Мира, в союзе со всеобщими глубинными аспектами наших душ. Быть погруженным одновременно в свой внутренний мир и во внешний мире Европейской традиции и культуры для меня было подобно пребыванию одновременно и в состоянии укорененности, погружения, и в состоянии поиска.
Делить эти искания и стремления с людьми из Египта, Швеции, Франции, Германии, Великобритании, Америки и др. было все равно, что, в конце концов, ощутить нашу всеобщую единую великую Самость. Это был подарок Юнга для многих из нас, и особым преимуществом было то, что некоторые из нас могли страдать/радоваться в те последние годы, когда его дух и его непосредственные последователи смогли занять достойное место в мировом порядке вещей.
Наша современность еще более материалистична, сейчас материалистический взгляд на вещи преобладает в большей части мира. Поэтому мы снова нуждаемся в этом «рае», где внутренний смысл и внешнее устройство находятся в определенной гармонии. Всякий раз, когда это состояние преобладает, расщепление преодолевается, и мы испытываем счастье и удовлетворение.
Большинство из нас переживают эти периоды счастья и удовлетворенности ограниченно, не постоянно: иногда этот период длится месяцы или годы, иногда – только мгновения, иногда эти периоды не возникают никогда. Рай часто бывает на земле, но уж точно не чаще, чем ад. На самом деле, большую часть времени большинство из нас переживают разные этапы Чистилища. И это чистилище – наша борьба с собственными страстями.
Краткий Оксфордский словарь английского языка сообщает нам, что слово «passion» («страсть»), от латинского «passionem», означает «страдание». Далее словарь дает три значения, в которых «страсть» может пониматься как: (1) страдание от боли, как от какого-то телесного недуга, или Страсти Христовы (пишется с заглавной буквы С); (2) быть пассивным, или подвергаться воздействию со стороны внешних сил; (3) аффективное состояние сознания: охваченность сознания любой яростной, властной, или подавляющей эмоцией; в психологии и искусстве, любое состояние, которое повлияло на сознание и под влиянием которого совершались действия, например, такие, как амбиции, жадность, желание, надежда, страх, любовь, ненависть, радость, горе, гнев, месть. Два последних употребления происходят также от греческого «pathos», что также означает эмоции или глубокое чувство. И, отсюда образуется слово «пациент» — тот, кто переносит боль, страдает от боли, терпит боль.
Исходя из этих определений становится совершенно правильным для психотерапевта и юнгианского аналитика писать о «душевных страстях», ведь они – наш хлеб насущный, как говорится, который мы едим и усваиваем вместе с нашими пациентами. Мы надеемся преобразовать и быть преобразованными страстями и страданиями, появляющимися в ходе нашей работы, приходящими изнутри и снаружи, заставляющими нашу душу страдать и делающими нас отличными от животных.
Возможно, именно с этого и стоит начать: животные не переживают таких страданий, как мы. Они – верные твари Божьи, делающие то, что должны делать, следующие путем инстинктов, проложенным для них. Они не обязаны страдать, будучи распятыми между противоположностей, таких как нравственность против желания, похоть против любви, амбиции против доброты. И именно поэтому сопоставление приведенных выше определений страсти, связанных с активностью и пассивностью, выглядит странно с точки зрения определений, но так верно психологически.
Но, как это часто происходит в психологической дискуссии, я должен внести поправки относительно сказанного о животных. Я писал эти слова, а на память мне пришло одно сновидение, в котором я видел несколько маленьких животных, очень теплых и красивых, они уткнулись друг в друга и были в хорошем настроении. Внезапно эти животные столкнулись с неизвестной угрозой и тогда у них обнаружились крылья и, замахав ими, они улетели в небо. Это событие вызвало во мне сильный трепет, и я понял, что эти маленькие похожие на собак животные были ангелами!
Размышляя над этим сновидением, я понял, что ангелы, духовные существа, тоже существуют на уровне инстинктов, как говорил Юнг. В своей основе дух и инстинкт – едины. Но в нашей жизни моменты, когда мы, действительно, осознаем, что противостояние инстинкта и духа, животной и духовной природы – это, в действительности, борьба противоположностей, у которых одна общая основа, – это лишь мгновения. Справедливости ради тогда нужно отметить, что наши собратья-животные, конечно, не просто механические существа, как думал Декарт. Однако процесс эволюции сделал представителей вида homo sapiens отличными от них в некоторых отношениях.
Страсть ведет нас к слову «эмоция», которое означает «быть выведенным из», и эмоция, действительно, выводит нас за пределы нашей обыденной повседневности. Это также психофизиологическая связь между нашими телесными инстинктами и нашими мыслительными конструкциями, воплощенная в образах.
Глубинная психология в первую очередь концентрируется на этих психических страданиях. Более того, именно внимание к этим страстям привело З.Фрейда в итоге к открытию бессознательного и механизма подавления, этой уловки, которую мы проворачиваем по отношению к самим себе, когда хотим избежать столкновения с болезненными переживаниями, ранившими нас в прошлом. Пойдя глубже, Фрейд обнаружил, что миф лежит в основе таких страстей как любовь и похоть, открыв Эдипов комплекс. Зафиксировавшись на одном мифе, который основой его собственной психологии, он не смог увидеть, что вся основа психики – и ее способность вызывать страсти – покоится в мифах. Юнг обнаружил, что психические и, следовательно, и поведенческие паттерны объединяются вокруг мифологических историй и что они великолепно представлены в религиях человечества. Поэтому неудивительно, в итоге, что слово «страсть» должно писать с заглавной буквы и используется как имя собственное, как название главного мифа Западной культуры о страданиях ее выдающегося божественного представителя.
Юнг также продемонстрировали нам, что истории культуры, в виде мифов, сказок и религиозных сюжетов, показывают нам внутреннюю работу души. Однако, нам нужен ключ, верный подход к этим историям, чтобы мы могли лучше понять их символическое значение. Имея такой ключ, мы сможем смягчить наши страсти, уменьшить наши страдания. Как правило, это становится возможным с помощью «ритуала»: поведение представляет собой исцеляющий способ получить доступ к сути историй, без необходимости разбираться в них. (Снимаю шляпу перед бихевиористами!) Когда ритуала больше недостаточно, когда в действиях больше не заключен смысл, тогда нам необходимо найти путь к истокам ритуала. Путь – это символ, как глубинная психология показала нам, а обычай – это его интерпретация. Можно сказать, что мы повторно переводим истории на язык метафоры и символа.
Марвин Шпигельман — Юнгианская психология и страсти души
#ЖизньДуши
Спасибо!