МОТОРНО-ВИСЦЕРАЛЬНЫЕ РЕФЛЕКСЫ В НЕВРОПАТОЛОГИИ И ПСИХИАТРИИ (продолжение статьи).
М.Р.Могендович.
В последнее время обращают внимание на связь между эмоциональными расстройствами и повреждениями гипоталамуса. При этом выделяются две основные группы расстройств. Поражение задних (эрготропных) ядер гипоталамуса сопровождается апатико-абулическим состоянием с явлениями вялости, снижением инициативы, потерей интереса к окружающему, то есть синдромом гипокинезии. Поражение передних отделов гипоталамуса (трофотропных) вызывает противоположные симптомы: возбуждение с эйфорией, расторможенностью и немотивированными вспышками раздражительности и гнева, по-видимому, выключение трофотропного центра гипоталамуса растормаживает его эрготропный отдел, чем вызывается патологическая дискоординация эмоционального поведения. Таким образом, реципрокные взаимоотношения между передним и задним отделами гипоталамуса, под- меченные физиологами, получают подтверждение и в психопатологических наблюдениях. В патологических случаях возникают специфические симптомы моторных нарушений при гипофункции (выпадении, разрушении) и при гиперфункции данного центра. Гиперфункция, в свою очередь, может явиться результатом либо раздражения нервного центра патологическим процессом, либо выпадения вышележащего тормозящего, субординирующего центра (растормаживание в результате потери субординации).
Иногда те и другие нарушения сочетаются, и тогда могут проявляться и сменять друг друга противоречивые симптомы, представляющие часто загадку для врача. Клиника А.И. Ющенко в свое время опубликовала следующее наблюдение. У больных хроническим эпидемическим энцефалитом, на фоне обычной общей скованности, внезапно возникало патологическое стремление к хождению и бегу. По внешнему виду это были нормальные локомоции, только количественно усиленные и явно бесцельные, но непреодолимые. Следует отметить, что самочувствие больных после такого приступа усиленной локомоторной активности улучшается: объективно уменьшается скованность движений, субъективно становится «легче мозгам» и т.д. По- является чувство удовлетворения, подобное «мышечной радости», которую мы считаем характерной для кинезофилии.
Школа А.И. Ющенко полагала, что этот своеобразный гиперкинез является результатом ирритационного процесса в подкорковых центрах (бледный шар). Другое объяснение заключается в том, что растормаживание подкорки наступает вследствие ослабления коры больших полушарий. Но скорее всего патогенез этого явления состоит в том, что в подкорковых центрах возникает патологический очаг возбуждения по типу доминанты, который вызывает повышенную локомоторную активность больного. Это – кинезофилия в чистом виде, вышедшая из-под контроля коры. Возможно, что она проявляется усиленно лишь вследствие того, что в условиях стационара эти больные находятся в состоянии вынужденной гипокинезии. Возникающий при этом дефицит проприоцептивной импульсации вызывает компенсаторно потребность в движениях.
Но, конечно, чаще кинезофилия у больных угнетена. Вопрос о патологическом угнетении кинезофилии в результате процесса деструкции подкоркиили ее функционального торможения требует специального рассмотрения. Несомненно, что проблема кинезофилии в невропсихиатрии даст еще многое для понимания патогенеза моторных нарушений при мозговых заболеваниях (см. Могендович М.Р. и Старицын А.С. «Кинезофилия и патология моторики в сб. «Вопросы психоневрологии», Челябинск, 1968).
В аспекте нашей концепции нормальный динамический стереотип – это аппарат нейрофизиологического программирования, включающий в себя не только кору больших полушарий, но и нижележащие отделы мозга, в том числе гипоталамус. При многих нервно-психических заболеваниях, как и при гипокинезии, снижается возбудимость нейронов заднего (эрготропного) отдела гипоталамуса. Экспериментально установлено, что возбудимость этого отдела поддерживается проприоцепцией, которая выступает при этом как источник «охранительного возбуждения». Для нормализации нервно-психической сферы необходимо не только «охранительное торможение», но и «охранительное возбуждение».
Кратко изложенные в данном очерке экспериментальные и клинические материалы иллюстрируют плодотворность применения теории моторно-висцеральных рефлексов в познании сложнейших психических заболеваний. Применение этой теории базируется на динамическом соотношении следующих психофизиологических функций, связанных с нервной системой:
психика → мышцы и мышцы → внутренние органы.
По Ухтомскому, даже для нормальной деятельности экстероцептивных анализаторов необходима высоко развитая проприоцепция. Этими каналами реализуется психологическое, соматическое и вегетативное единство организма человека как в норме, так и в патологии.
Заключение
Когда в 1946 году на научной сессии психиатров и невропатологов в докладе «О физиологических основаниях реперкуссии» мы говорили о взаимодействии внутри организма, в частности о моторно-висцеральной реперкуссии, никто, да и сам докладчик, не предполагал, насколько широкой и глубокой окажется эта тема. Правда, мы уже вскоре отказались от термина «реперкуссия», и в 1947 году на 7-м Всесоюзном съезде физиологов в совместном с В.И. Бельтюковым докладе представили свои экспериментальные материалы под названием «Моторно-висцеральные рефлексы». В 1948 году В.И.Бельтюков успешно защитил в Ленинграде диссертацию на эту тему. Так, постепенно наращивая темпы и вовлекая все новых работников как в Перми, так и в других городах, мы накопили столько материалов, что потребовалось их обобщение и теоретическое осмысливание в монографии (Могендович М.Р., 1957).
В 1962 году на пленуме ученого медицинского совета Министерства Здравоохранения РСФСР, посвященном новым медико-биологическим концепциям, мы доложили «Основные положения теории моторно-висцеральных рефлексов». Там были представлены развернутые экспериментальные и клинико-физиологические доказательства, что регулирование всех звеньев вегетативных систем организма осуществляется под контролем моторного анализатора. Именно этот анализатор является мощной рефлексогенной зоной для внутренних органов и нервной трофики. Лидирующей функцией в организме является динамика, а не статика. Ученый совет одобрил нашу теорию. Жизненность и прогрессивность любой теории характеризуется тем, насколько широко она отвечает требованиям жизни и практики. А что практичнее движения?
В 1963 г. по инициативе Ленинградского физиологического общества имени Павлова и Государственного института физической культуры имени Лесгафта был созван симпозиум по проблеме взаимосвязи двигательных и вегетативных функций. Основной доклад был предоставлен проф. М.Р. Могендовичу и подвергнут детальному обсуждению. Материалы симпозиума были изданы в виде сборника докладов «Координация двигательных и вегетативных функций при мышечной деятельности человека» (изд-во Наука, Москва–Ленинград, 1965). Здесь были сформулированы основные положения теории моторно-висцеральных рефлексов.
В первой актовой речи по поводу юбилея Пермского государственного медицинского института (Пермь, 1966) мы привели большой список работников – физиологов и врачей-клиницистов, внесших свой творческий вклад в дальнейшее развитие первоначальной рабочей гипотезы, превратившейся в полноценную теорию, имеющую общебиологическое значение и практическое применение в клинике и прикладной физиологии.
На Республиканской межвузовской конференции в г. Калинине (апрель 1969) широко обсуждались вопросы теории и практики моторно-висцеральных рефлексов и смежных проблем. С многочисленными докладами выступили представители различных физиологических, патофизиологических и клинических дисциплин. Конференция наглядно показала глубокую заинтересованность научных и практических работников в передовой теории. В программном докладе проф. М.Р.Могендович осветил основные этапы становления теории моторно-висцеральных рефлексов и перспективы ее развития.
Общая теория познания утверждает, что для прогресса науки необходимы не только новые факты, но и новые идеи. Давно известно, что нет ничего практичнее хорошей теории, которая приводит в стройную систему большое число разрозненных фактов. Наши исследования отчетливо показали, что, например, попытка составить достаточно полное представление о регуляции кровообращения в процессе мышечной работы без учета рефлекторных влияний проприоцепции обречена на неудачу. Физическая активность затрагивает глубоко интимные процессы организма, связанные с нервной трофикой, а также с деятельностью эндокринной системы. Проприоцептивная афферентация обеспечивает высокое качество процессов регулирования сердечно-сосудистой системы, ранее совершенно не учитывавшееся ни теоретиками, ни практиками. Однако развитие теории на этом не остановилось. Она живет и прогрессирует.
Совершенно ясно и другое положение нашей теории: примат моторики в регуляции всех функций, способствующих активности организма. Биологической базой этого примата является кинезофилия. В нормальных условиях ведущим является моторный аппарат. Поэтому любое вегетативное изменение – это не самостоятельное и не изолированное от других физиологическое явление. Оно закономерно связано с анимальными, в первую очередь с моторными, реакциями, составляя вместе с ними целостный акт по типу доминанты. Очень важно, например, что включение лечебной физической культуры изменяет весь ход восстановительных процессов и реабилитации больного, в том числе и действие лекарств. Это результат межсистемных рефлекторных связей и стимуляции мозговых центров.
Методы лечебной физической культуры находятся, казалось бы, в непримиримом противоречии с учением об «охранительном торможении». Но патологическое состояние нервных центров может выражаться не только в избытке возбуждения, но и в избытке торможения или недостатке возбуждения. Поэтому нервная система больного, если процессы возбуждения и торможения в ней не отрегулированы, часто нуждается не только в «охранительном торможении», покое, но и в «охранительном возбуждении». Последнее достигается активностью скелетной мускулатуры и другими способами раздражения проприоцепторов. Нейрофизиологическая основа лечебной физической культуры – в «охранительном возбуждении» моторного анализатора и его связей со всеми органами.
Сегодня мы стали свидетелями все возрастающего числа биокибернетических исследований. Биокибернетика рассматривает в информационном аспекте такие существенные стороны живых систем, как их организация, обмен веществ и энергии, меж- системные и внутрисистемные связи.
Однако не следует рассматривать организм лишь как образец кибернетической машины. Понятно, что кибернетики поднимают на щит принцип «обратных связей». Ведь для машины внешняя среда не играет той роли, как для живых существ. Кибернетика считает человека только «пакетом обратных связей».
Но «обратные связи» – это консервативное начало, поддерживающее гомеостазис (Ухтомский А.А.; Лехтман Я.Б.; Росин Я.А.). Живое существо развивается под влиянием внешней среды, а для этого ему необходимо не бесконечное вращение по кругу, а прогрессивное движение «по спирали». Одной «обратной афферентации» здесь недостаточно. Когда асцидия целиком перешла на сидячий образ жизни, то есть на кольцевую регуляцию, она потеряла способность передвигаться и ее нервная система редуцировалась. Кольцевая регуляция – это низший уровень рефлекторной саморегуляции. Она раздельна в вегетативном и скелетно-мышечном аппаратах. Саморегуляция органов – важное приспособительное свойство, но еще более важна межсистемная регуляция по механизму моторно-висцеральных рефлексов.
Еще задолго до кибернетиков было известно, что организм есть замкнутое кольцо причин и следствий. Но это относится только к «внутреннему хозяйству» организма. Думается, что произвольные движения человека не сводятся ни к реактивному, ни к рефлекторному поведению. Рефлекторные кольца играют лишь вспомогательную роль сервомеханизмов на обратных связях. Поэтому непонятно, как у авторов «кольцевой теории» она связывается с «физиологией активности» и с экстраполяцией будущего в поведении. Фактически функциональное кольцо делает организм наглухо замкнутым на себя, то есть именно ставит живое существо в положение «реактивной машины», а не живой системы, активно и избирательно действующей в среде.
