КИНЕЗОФИЛИЯ И МОТОРНО-ВИСЦЕРАЛЬНАЯ КООРДИНАЦИЯ (окончание).
М.Р. Могендович.
Хотя не все ступени онтогенеза становления кинезофилии в настоящее время могут быть прослежены с достаточной точностью и детально, однако основные физиологические механизмы ясны. На базе кинезофилии возникают игровая активность и подражание, перерастающие затем в трудовую и спортивную деятельность. Следует подчеркнуть, что эти разнообразные формы моторной активности не возникают спонтанно, а формируются в процессе жизни человека, то есть в социальной среде и под ее влиянием. Кинезофилия является лишь энергетическим источником, фундаментом. А интерес не в фундаменте, а в здании, которое на нем строится.
Четкое понятие кинезофилии лишь недавно вошло в науку, но в общей форме стремление к нему можно найти в высказываниях Сеченова, Павлова и особенно Ухтомского. Еще Спенсер отметил, что моторная активность тесно связана с развитием нервной системы. Гистологические данные эволюционного характера по этому поводу привел Заварзин. На наличие «центрального состояния возбуждения» указывал Шеррингтон. В последнее время Гельгорн (1966) говорит об «общем влечении», которое является следствием гуморальных и нервных влияний на центральную нервную систему, особенно на ретикуло-гипоталамические активизирующие структуры. Рефлекторные влияния на эти структуры возникают в рецепторах всего организма.
А.Д. Слоним (1963) пишет, что игровая моторная активность стимулируется не только внешними раздражителями, но и «внутренними факторами, природа которых остается загадочной». С нашей точки зрения этим внутренним фактором является кинезофилия как вполне закономерное и органически детерминированное свойство мозга, поддерживаемое различными афферентными импульсами, в особенности проприоцептивными.
Кинезофилия как источник активности организма не ограничивается моторной сферой. Последняя ведет за собой вегетативную сферу, что объясняется различием в их лабильности. Нервно-мышечный аппарат обладает значительно меньшей инерцией, чем вегетативный, поэтому между их ритмами имеется расхождение. К счастью, центральная нервная система обладает способностью выравнивать темпы различных органов за счет «усвоения ритма» более высокого уровня. Именно поэтому моторика ведет за собой вегетатику. Это осуществляется посредством моторно-висцеральных рефлексов.
К сожалению, еще до сих пор имеется некоторая недооценка роли этих рефлексов. Нельзя, например, при изучении рефлекторной регуляции деятельности сердечно-сосудистой системы основываться только на интероцептивной афферентации. Авторегуляция гемодинамики через синокаротидную систему требует для раздражения сосудистых интероцепторов достаточно сильных сдвигов артериального давления, тогда как проприоцептивные импульсы возникают при малейшем движении и даже при одном лишь повышении мышечного тонуса. Игнорирование моторно-висцеральных рефлексов затрудняет анализ происхождения вегетативных сдвигов при работе и эмоциональных состояниях.
Без учета уровня кинезофилии не может быть проанализировано и состояние вегетативной нервной системы и ее настройки – симпатической или парасимпатической. Роль гипоталамуса как центра вегетатики несомненна, но он с нашей точки зрения является одним из звеньев дуги моторно-висцеральных рефлексов. Вспоминается изречение Лериша: «Наш возраст определяется нашей вегетативной нервной системой». Это можно правильно понять только исходя из принципа моторно-висцеральной регуляции и концепции кинезофилии.
С кинезофилией тесно связаны вегетативные сдвиги, в которых существенная регулирующая роль принадлежит полосатому телу и гипоталамусу по механизму моторно-висцеральных рефлексов. Формирование моторной доминанты неразрывно с ее вегетативно-трофическим обеспечением. В этом проявляется высокий уровень фактора надежности регуляторных нервных механизмов. Таким образом, данные сдвиги отражают состояние вегетативных центров, а активность последних зависит от моторных центров коры головного мозга. Сюда применимо следующее положение Павлова: «С ослаблением деятельности больших полушарий должна причинно связываться более или менее хаотическая, лишенная должной меры и согласованности с условиями обстановки, деятельностью подкорки». Мы скажем: ослабление моторного анализатора дезорганизует подкорку и связанные с ней вегетативные функции. Если человек волевым усилием затормаживает двигательные проявления эмоции, то вегетативные реакция усиливаются («вегетативный истериозис»). Если же он имеет возможность разрядить возбуждение в моторных акциях, то вегетативные реакции минимальны, восстанавливается доминанта моторики. Мы видим, что проприоцептивная импульсация оказывает не только возбуждающее, но и тормозящее влияние на подкорку по типу «эффекта погашения», открытого И.В. Муравовым (1965). Гельгорн (1966) рассматривает гипоталамус не только как регулятор вегетативных функций, но и как регулятор моторики и поведения. «Возбуждение гипоталамуса вызывает диффузную активизацию коры. Если уровень возбуждения гипоталамуса возрастает, повышается и активность коры».
По существу, любое приспособление внутренних органов к моторной деятельности тоже является интеграцией, возникающей на ходу мышечной работы. И как всякая сложная интеграция, она относительно легко расстраивается. Кроме того, следует учитывать, что координация моторики весьма вариативна: одно и то же по внешней структуре движение может осуществляться различными мышцами и их сочетаниями. Часто при выполнении аналогичного двигательного акта в его механизм оказываются вовлеченными другие мышцы и иным образом, чем можно было ожидать исходя из элементарных анатомических (биомеханических) соотношений. Такая вариативность нервно-мышечных механизмов приводит к тому, что одно и то же движение сопровождается различной по характеру и массивности проприоцептивной импульсацией. В этом одна из причин вариативности вегетативных сдвигов при работе. Характер и сила получающихся вегетативных рефлексов не находится в простой зависимости от силы раздражения проприоцепторов. Между проприоцепторами и вегетативными органами вклиниваются сложные межцентральные влияния.
Вариативность моторно-висцеральных рефлексов зависит также от частоты проприоцептивных импульсов. Экспериментально установлено, например, что прямое раздражение вегетативных центров гипоталамуса током низкой частоты вызывает парасимпатические реакции и релаксацию скелетной мускулатуры, а раздражение той же точки током более высокой частоты дает симпатичесские эффекты. Еще более определенно это получается при раздражениях различной частотой проприоцептивных нервов. Высокий ритм проприоцептивной импульсации вызывает в вегетативной иннервации именно эрготропные (симпатические) эффекты. Таким простым способом моторный анализатор подчиняет себе вегетативную сферу.
Итак, динамика моторно-висцеральных рефлексов зависит от ряда взаимосвязанных факторов:
1) от характера, массивности и частоты проприоцептивной импульсации;
2) от межцентральных отношений в виде сдвигов лабильности моторных и особенно вегетативных центров;
3) от изменения активности проприоцепторов в порядке эфферентной иннервации их гамма-волокнами (или симпатикусом, по Орбели).
Таким образом, учение о переменной лабильности нервных центров – путеводная нить в познании интимных механизмов интеграции локомоторной и висцеральной деятельности организма. Сдвиги лабильности лежат в основе совершенствования интеграции (в результате мышечной тренировки и лечебной гимнастики), а также дезинтеграции их при детренированности, утомлении и заболеваниях центральной нервной системы и моторной сферы. Клинически установлено, например, что при таких заболеваниях, как артериальная гипертония и гипотоническая болезнь, проприоцепция является фактором, компенсирующим патологию посредством нормализации центральных регуляторов сердечно-сосудистой системы. Это возможно вследствие того, что моторно-висцеральная регуляция является ведущей формой взаимодействия в организме. О качестве регуляции говорит не просто большая или меньшая возбудимость вегетативных функций, а точность и совершенство координации моторных и вегетативных функций в целом, а также отдельных вегетативных органов друг с другом (например, согласование дыхательных движений с кровообращением или отдельных звеньев сердечно-сосудистой системы между собой).
С успехами космонавтики возник вопрос о связи между мышечной активностью и гравитационным полем. Проявление кинезофилии в онтогенезе начинается с противодействия силе тяжести посредством антигравитационной мускулатуры. Движения всегда происходят в условиях земного притяжения. Следовательно, часть энергии кинезофилии расходуется на преодоление гравитации.
Существует старинная точка зрения, что благоденствие организма связано только с минимальным расходованием энергии. Живое вещество якобы обладает предопределенным заранее наследственным лимитом энергии, и интенсивное расходование ее укорачивает жизнь, тогда как замедленное – обеспечивает продление жизни.
Варианты этого предрассудка можно найти и в современной науке. Такова теория Селье об общем адаптационном синдроме. Идейной предпосылкой ее является гипотеза о невосполняемом запасе энергии в организме. Поэтому, если вы хотите быть долгожителями, – не тратьте энергию, то есть меньше работайте и не занимайтесь спортом… А высшим благом будет жизнь в невесомости с целью профилактики старения; так полагают Vrabiescu и Domilescu (1965).
Гравитация является одним из обязательных механических факторов внешней земной среды. Ухтомский писал: «Тяжесть – самое неизбывное и постоянное поле, от которого (наряду с электромагнитным полем) ни одно существо никогда на Земле не освобождается».
Полезна или вредна гравитация? – Правильно ответил Винер: «Для нас сила земного притяжения столь же дружественна, сколь и враждебна». Иными словами, мы вынуждены с ней считаться как с реальной и, казалось, вечной силой. Присоединимся к мнению Винера и рассмотрим объективно, какие изменения вызывает в организме гравитация. Отметим, что теоретические исследования Циолковского и практика космонавтики показали, что со стояние невесомости вполне переносимо. Тем не менее устранение гравитации не проходит безразлично для организма. Прежде всего, оно сопровождается дефицитом проприоцепция.
Рассматривая вопрос с этой точки зрения, следует указать, что дефицит проприоцепции возникает как при гипокинезии, так и в состоянии невесомости. Дело в том, что значительная часть проприоцептивной афферентации возникает в порядке сопротивления организма гравитационному фактору. В условиях невесомости антигравитационная мускулатура бездействует, таким образом, возникает состояние, подобное гипокинезии. Поэтому в механизме влияния гипокинезии и невесомости имеется много общего. Вот почему, зная действие на организм гипокинезии, можно представить себе влияние невесомости.
Каковое же ее влияние? Прежде всего, это уменьшение проприоцептивной импульсации (сигнализации) вследствие дезактивации, детренированности мускулатуры тела. Недостаток проприоцепции рефлекторно снижает тонус скелетной мускулатуры, а кроме того по механизму моторно-висцеральных связей уменьшает активность симпатикуса, что приводит к изменению функционального состояния внутренних органов. Привычный динамический стереотип жизнедеятельности, включающий в себя определенный уровень кинезофилии и соответствующую деятельность вегетативных органов, возник и в филогенезе, и в онтогенезе при неизменном участии гравитационного поля Земли. Таким образом, под его влиянием находится не только работа моторного аппарата, но и вегетативные функции с их собственными антигравитационными свойствами (М.Р. Могендович, 1965).
По существу, состояние невесомости приводит к недостатку проприоцепции. Это же получается в условиях гипокинезии. Достаточно выдержать неподвижность в течение нескольких суток, как у здоровых людей происходит разрегулирование многих функций, в частности дезинтеграция моторики и вегетатики.
Симптомы гипокинезической болезни в основном следующие: функциональное расстройство локомоции, системы кровообращения при движениях, нейроэндокринного аппарата и высшей нервной деятельности. Одной из наиболее чувствительных проб оказывается ортостатическая. Некоторые авторы (А. Лебединский) говорят при этом о симптомокомплексе «астенизации коры», в который включают сниженную работоспособность, повышенную утомляемость, нарушение сна, специфические изменения корковой динамики. Астенизированная кора реагирует на несущественные раздражители, тогда как нормальная кора тормозит их, то есть нарушается избирательность реакций, поведения. Отмечено также нарушение рефлекторной регуляции внутренних органов, в частности моторно-кардиальных рефлексов.
Нетрудно провести аналогию между гипокинезическим сиидромом и симптомами старения. Сюда относится инертность физиологических функций. «Физиологам никак не обойтись без понятия физиологической инерции» (Ухтомский). Но инертность механизма, регулирующего вегетативные системы организма, преодолевается в норме проприоцепции, то есть посредством моторно-висцеральных рефлексов. Однако моторный анализатор, ослабленный гипокинезией, естественно, не в состоянии управлять вегетатикой (что он обычно делает, навязывая повышенный ритм одним внутренним органам и затормаживая другие). Следовательно, координация вегетативных и моторных функций нарушается, что приводит к снижению работоспособности. Таким образом, процесс старения усугубляется недостатком движений и дефицитом проприоцепции. И наоборот, оптимальный двигательный режим является фактором, задерживающим старение и способствующим накоплению жизненной энергии и повышению кинезофилии. Так оправдывается мысль Ухтомского, что активность организма приводит не только к расходованию, но одновременно и к возрастанию жизненных ресурсов в процессе самой деятельности. Чрезмерная забота о поддержании гомеостазиса (постулированного Бернаром и Кенноном) приводит не к сохранению и продолжению жизни, а к инволюции и атрофии. В биологии мы имеем подобный пример – асцидию.
В докладе Академии наук СССР в 1937 г. Ухтомский различал две формы физиологического покоя:
1) покоя как бездеятельного состояния при минимуме физиологической активности (по современной терминологии – состояние акинезии или гипокинезии);
2) оперативного покоя.
Ухтомский отметил, что для первой формы покоя характерна углубляющаяся дезинтеграция организма, то есть бездоминантное состояние, тогда как оперативный покой – типичная доминанта со строгим подчинением мускулатуры господствующей установке подготовки к действию. .
История медицины показывает, как сменяют друг друга лекарства и физиотерапевтические методы. И только кинезофилия как терапевтическое и профилактическое средство эмпирически использовалась на протяжении тысячелетий. Теперь, в эпоху нервизма, физическая культура получает твердое научное обоснование.
